Век толп - [5]

При всей бесспорной и исключительной важности этих выводов можно, на мой взгляд, поставить вопрос о целесообразности и правомерности столь широкого понимания толпы — не только стихийной, но и организованной в виде политических партий, профсоюзов, армии, церкви и т. д. По крайней мере, в русском языке слово толпа прочно ассоциируется с его исходным и основным значением "скопление людей, сборище, что может помешать его расширительному толкованию (аналогичные непреодолимые трудности имеют место в отношении все более широкого использования терминов «реакция», "рефлекс" и т. д.). И тогда, вероятно, стоило бы в случае организованных, «распыленных» (рассеянных в пространстве) и т. д. больших общностей людей применять термин «массы» (но не "толпа"). Это было бы более точным, даже если признать, что возникновение и функционирование толпы — «толпотворение» — вообще не обязательно есть столпотворение (т. е. бестолковый шум, беспорядок при большом стечении народа). А в отношении рассеянной толпы и превраще ния ее в публику можно еще добавить, что, чем интенсивнее идет процесс такого рассеивания, тем острее встает уже упоминавшийся выше вопрос о том, является ли человеческий индивид социальным, если он находится вне толпы, вообще вне определенной общности людей.

В этом контексте наибольший интерес представляет очень глубокий и во многом новаторский анализ фрейдовской версии психологии толп, который осуществил в данной книге Московичи. Он убедительно показал, что Фрейд, с одной стороны, раскрывает антисоциальные тенденции людей, препятствующие объединению (например, нарциссизм), а с другой стороны, выявляет роль сексуальности, собирающей людей в толпу, в которой "как в ссоре влюбленных, все кончается объятием". Здесь нет смысла и места даже кратко излагать весь этот блестящий и последовательный анализ фрейдизма. Отмечу лишь, что Московичи детально исследует сложнейшие соотношения между толпой (массами) и вождем (первоначально отцом) в плане взаимосвязи исторического прошлого и настоящего. Он выделяет, в частности, одну из особенностей исторической памяти людей, названную им соблазном ностальгии. По его словам, мы стремимся запомнить приятные, положительные, выигрышные стороны прошедших событий, избегая всего неприятного, отрицательного, невыносимого (даже если речь идет о самых кровавых в истории тиранах). По Фрейду, отдаленные эпохи (прежде всего наше детство) несут нам свое живое и таинственное очарование.

Более конкретно суть психологии масс раскрывается Фрейдом следующим образом. Первобытные люди жили ордой, во главе которой стоял всемогущий отец, подчинивший себе своих сыновей и женщин и подавлявший всякую попытку удовлетворения эротических желаний у всех, кроме самого себя. Вместе с тем дети любили своего отца, поскольку он представлял собой силу, могущество и для каждого воплощал идеал. Тем не менее у сыновей росли сопротивление и ненависть к отцу, поощряемые их униженными матерями. В результате сыновья убили отца и съели, скрепив его кровью свой союз, свое братство теперь уже свободных и равных индивидов. Отныне сексуальное обладание, бывшее раньше яблоком раздора, трансформируется в своеобразный союз мужчин и женщин (запрещение инцеста, идентификация с коллективом и т. д.). Инстинкт и жестокость заменяются отношениями ценности и права, простейшими законами, которые каждому предоставляют определенную часть суверенитета. Тем самым закон начинает действовать лишь в отсутствие отца (вождя). Однако убитый отец — ненавидимый и одновременно любимый деспот — не исчезает, по мнению Фрейда, из памяти своих убийц и тревожит их сознание, как бы стремясь вернуться в толпу. Каждый из сыновей имеет лишь часть отцовской власти, которая из индивидуальной превратилась в "коллективное руководство". Постепенно забывается тирания отца и вспоминаются лишь хорошие стороны прежней жизни. Ностальгия детства и чувство вины формируют новые психические «силы»: дети и женщины начинают любить образ и память того, кого ненавидели, когда он был живым. Его даже обожествляют, и он становится голосом совести, не отделимым от чувства вины. Но общество не переносит отсутствия отца. После его свержения каждый из сыновей стремится его заменить, хотя и сожалеет о совершенном убийстве. Между ними начинается борьба за власть. Затем один из них становится узурпатором, присваивая себе власть убитого отца и титул его продолжателя. Так, по словам Московичи, теория Фрейда (и отчасти Тарда) объясняет причины, в силу которых искусственные толпы подчиняются богоподобному вождю (здесь я очень кратко и потому несколько упрощенно напомнил суть данной теории). Московичи справедливо подчеркивает, что для Ле Бона, Тарда и Фрейда в жизни толпы все зависит от психических факторов и потому объясняется ими. По крайней мере, в коллективной Ясдзяи примат психики признается ими бесспорным. А потому подвергнуты критике все иные теории (от Маркса до Дюркгейма и их продолжателей), поскольку они игнорируют или недооценивают роль иррациональных сил — аффективных, бессознательных и т. д.