Век эмпирей - [152]

Вследствие напряженных отношений между двумя нациями, каждый год через врата проходили тысячи дорогостоящих устройств, направленных против флотов противника. Зачастую разведчик выставлял ложные цели, затрудняющие действия «команды зачистки» по его поиску и уничтожению. Объединенные в Матрицу Защиты Зоны Безопасности, или Трипвир, устройства и форпосты формировали переднюю линию системы раннего обнаружения, на которую полагались обе стороны. Это позволяло отследить движение судов через границу — особенно массовый прорыв.

Система автоматизированной разведки не регулировалась никакими соглашениями. Шпионаж был обычным делом, успех в котором перевешивал риск. Утверждения, что подобные исследования не ведутся, были бы оскорбительны для обеих наций, не говоря уже о подписании регламентирующих документов.

Сверхсекретные форпосты, расположенные на галлентской стороне, были непосредственно связаны с орудиями, окружающими звездные врата, и подчинялись командованию флота Федерации. Военные корабли пребывали в постоянной готовности предотвратить прорыв калдари через Пограничную Зону — если бы Альянс вдруг предпринял безумную попытку вторжения в пространство Федерации.

В то время как крейсер вышел в космос, команда флотских инженеров собралась в охраняемой зоне. Это было рутинной работой: еще четыре форпоста были намечены для обслуживания. Когда дверь шлюза открылась, главный техник объявлял задание.

— Итак, слушайте! — говорил он. — Нильсон! Трубы запуска один-пять, механические и электронные стыки, и возьмите с собой несколько дронов.

— Есть!

— Регар! Возьмите оптику, батареи и гироскопы.

— Есть, шеф.

— Дженкинсон! Жидкие рутеры и банки регистрации, возьмите дронов с…

Громкий, отчаянный кашель прервал процесс назначения; толпа техников в замешательстве разделилась. Специалист Эймс Дженкинсон, ветеран машиностроительной компании этого батальона, прослуживший в нем восемь лет, согнулся пополам.

— Дженк? — Шеф встревожился. — С вами все в порядке хорошо?

— Ерунда, гиперпространственная болезнь, — мужчина хрипел, поддерживаемый товарищами. Его кожа побледнела, на лбу выступили капли пота. — Все будет нормально.

— Врач! — закричал командир. — Пожалуйста, помогите мистеру Дженкинсону…

— Не надо, — отказался Эймс, выпрямившись. — Извините за задержку. Со мной все будет прекрасно, сэр. Продолжим.

Пока медперсонал приближался, шеф смотрел на него с подозрением. Дженкинсон был прав: слишком напряженный момент для задержки — из-за ситуации в Альянсе Калдари. А Дженкинсон, безусловно, был здесь самым талантливым инженером, диагностика маршрутизатора требовала специализированной экспертизы. Получение другого специалиста разрушило бы этот цикл обслуживания, и проклятье, если это случится сейчас.

«Это — флот, — подытожил командир. — Любой, кто может все еще стоять, чувствует себя достаточно хорошо, чтобы работать под моим началом».

— Тогда продолжим, — сказал он, отсылая санитаров. — Но как только все будет сделано, ложитесь в медотсек.

Эймс Дженкинсон дотянулся до своего ранца:

— Есть, сэр.

В казармах станции флота, за несколько систем отсюда, остатки реального Эймса Дженкинсона были смыты душем вместе с миллиардами нанолизинов, сосавших из него жизнь. Техник умер там, где он стоял, и Брокер, как он делал много раз прежде, принял жизнь человека и его идентичность с безжалостной точностью.

Но сейчас потребность в безотлагательных действиях была больше чем когда-либо.

Сохраняя самообладание достаточно долго, чтобы оказаться вне поля зрения остальной части группы техников, Брокер вступил в подъемник и закрыл дверь прежде, чем его дрон мог за ним последовать. Он скорчился в припадке и едва смог нащупать шкалу, чтобы выбрать уровень, где были расположены жидкие маршрутизаторы. Судороги были столь яростными, что он бился о стены подъемника. Он выхватил шприц из нагрудного кармана, но уронил его; со злобными проклятиями снова поднял его, воткнул в бедро и нажал… Поток стероидов, обезболивающих, и…

…виток…

…смешался с его синтетическим кровотоком, облегчая физические симптомы — но ни в коем случае не устранил их полностью. Измученный, с болью во всем теле — болью, которая теперь постоянно сопровождала его в каждом воплощении, — он испытал безумный приступ гнева, извергая неистовые проклятия с каждым вдохом и адресуя их все Отро Гариучи.

Ценность инсорума для Брокера состояла не в том, что он мог освободить миллионы рабов-минматаров — меньше всего он заботился о них или об огромной ценности вакцины для шантажа Империи Амарр.

Это его не волновало.

Инсорум был средством борьбы с видоизменяющейся болезнью, которая медленно убивала Брокера и каждую его копию. И Отро Гариучи, будь он проклят, отказался его продать.

Даже цифровая мастер-копия генетических данных, которые формировали ядро технологии клонирования Брокера, была заражена, таким образом сохраняя таинственные биохимические сведения, которые не поддавались его отчаянным попыткам понять, как и почему это реагирует только на последовательность соединения молекул в витоке.

Пока он не обнаружил средство, каждая его копия расставалась с жизнью быстрее, чем прежняя. Скоро не останется ресурсов, чтобы себя оживить, и Брокер будет существовать лишь как набор воспоминаний и искаженного генетического кода, сохраненного в памяти компьютера.