Вехи жизни. Зеев Жаботинский - [16]

  Далее он протестует против успокаивающего лозунга: «Все в порядке в нашей стране». День траура, который превратили в день танцев, он считает провозвестником несчастья, предостерегает от беспечности, приводящей к поражению. «Самое большое преступление, – пишет он, – совершает тот, кто бросает своего раненого защитника, чтобы плясать перед убийцей. Где молодое поколение? Где партии, денно и ношно толкующие о борьбе и восстании? Не понимаю их, не понимаю вас и жалею, что потащил за собой в тюрьму хороших ребят, поверивших мне».

  В начале мая 1920 года приговор по делу хаганы был смягчен: вместо многолетней каторги Жаботинский получил год тюрьмы, а его товарищи – шесть месяцев вместо трех лет. Но Жаботинский отказался признать новый приговор. Он не хотел милости и требовал полной отмены приговора. Он знал, что если проявит слабость и согласится с новым решением, то на нем навсегда останется пятно виновного в «грабеже и убийстве». Он требовал справедливости и продолжал борьбу. 6 июня арестованные заявили о своем решении провести голодовку. В стране прошли митинги солидарности. Напуганные власти уговорили заключенных отказаться от голодовки. Тем временем Герберт Самюэль был назначен Верховным комиссаром, и в стране была установлена гражданская власть. 7 июля была объявлена всеобщая амнистия для всех, кто был осужден по делам погромов. Свободу получили и евреи, и арабы. Жаботинского и его товарищей встретили, как героев. Особенно бурный прием был устроен в Иерусалиме. Но Жаботинский отказался признать амнистию. В августе он выехал в Лондон и продолжал там борьбу за отмену приговора. В марте 1921 года военное министерство переслало судебное дело над членами хаганы главному командованию в Каир, и там весь процесс в Иерусалимском суде был признан недействительным. Жаботинский и его товарищи были полностью оправданы.

В СИОНИСТСКОМ РУКОВОДСТВЕ

  В Лондоне Жаботинского встретили с большим триумфом. Он был героем, символом сражающегося сионизма. Он не принимал участия в Лондонской конференции, состоявшейся в июне 1920 года, но его имя не раз упоминалось в выступлениях. После освобождения из тюрьмы его ждали высокие должности. В марте 1921 года Президентский комитет, которому было поручено Лондонской конференцией образовать сионистское руководство, предложил ему вместе с доктором Вейцманом и Наумом Соколовым возглавить политический отдел. Кроме того, под его начало был передан отдел печати и пропаганды, одновременно он был включен в дирекцию "Керен га-Есод"[7]. Как известно, на Лондонской конференции произошел разрыв между Вейцманом и Брандейсом по вопросу о назначении сионизма. Брайдейс и его группа утверждали, что «политическая стадия» сионизма закончилась и пришло время практической поселенческой работы на основе частной инициативы и частного капитала. Они не ориентировались на национальный капитал, поэтому отрицали «Керен га-Есод» и предложили пригласить несионистов принять участие в строительстве страны. Самое парадоксальное, что доктор Вейцман несколько лет спустя положил именно эти принципы в основу своей политики, но в 1921 году он категорически выступил против них. Жаботинский принял сторону доктора Вейцмана. В тот период между ними установилось искреннее взаимопонимание, может быть, потому, что Вейцман поддерживал предложение Жаботинского о восстановлении легиона в Эрец-Исраэль, который мог быть превращен в местный гарнизон.

  Кровавый погром в Иерусалиме и роспуск легиона после погрома в Яфо в 1921 году показали, что без вооруженной силы сионизму не устоять. В речи на сессии сионистского исполкома в Праге в июле 1921 года Жаботинский сделал особый упор на этом. Восстановление легиона – главное условие безопасности населения. Недопустимо, чтобы защита евреев «зависела от милости английского солдата или арабского полицейского. Когда в стране 5000 еврейских солдат поддерживали спокойствие, было спокойно, хотя в Египте в это время пылал огонь». Иммиграция тоже зависела от вооруженных сил. «Арабы будут всегда против иммиграции евреев, – утверждал Жаботинский. – Я не знаю ни одного примера из истории, чтобы страна была заселена кем-либо с любезного согласия местного населения». Без военной силы невозможно было создать еврейское большинство в Эрец-Исраэль. Жаботинский требовал от сионистской организации, чтобы она приняла участие в расходах на содержание еврейского легиона. Ведь непорядочно и нелогично требовать, чтобы британский налогоплательщик оплачивал защиту еврейского населения. «Разве евреи не поймут, – спрашивал Жаботинский, – что нужно выделить 5% от средств «Керен га-Есод» на защиту жизни самих же евреев?» Его точка зрения была поддержана, и исполком принял следующее решение: «Предпринять необходимые меры для восстановления полка, который действовал в прошлом в Эрец-Исраэль». На той же сессии возник спор между Жаботинским и социалистами Эрец-Исраэль по вопросу организации еврейских вооруженных сил – будет ли это подпольная организация или легальные формирования. Жаботинский утверждал, что подпольная военная организация не сможет обеспечить безопасность населении: «2000 еврейских солдат произведут на арабское население более сильное впечатление, чем 10 000 вооруженных граждан».