Ведьмы живут на крыше - [30]

– Прости, увлекся, - извинился… перед блондином Мартин и лишь после того, как тот удовлетворенно кивнул, посмотрел на меня. Расставил приоритеты, называется. От обиды я едва смогла удержать лицо, но волевым усилием мне это удалось,и маска не дрогнула, когда прозвучали обидные слова: – Но, леди Рин, полагаю, и сама знает, что рассчитывать на чувства в нашем деле не приходится.

– Знаю, - коротко ответила я и, закрыв папку, сунула ее под мышку. - Прошу меня извинить, но не могу уделить вам больше времени.

– Как жаль. - Мартин вновь превратился в галантного кавалера, вскинулся, стоило мне подняться со своего места, провел до самого выхода, не забыв на прощание склониться к моим перчаткам… Я даже пожалела, что они были новыми, но ничего изменить уже не могла.

До дома, где я снимала чердак, добралась за несколько минут, еще меньше мне потребовалось, чтобы взбежать по лестнице и дважды, от избытка чувств – не иначе, не попасть в замочную скважину. Наконец, мне и это удалось, и, бросив папку на стол, я рухнула на кровать. Зажмурилась, прогоняя наваждение, пару раз стукнула по покрывалу и, чуть-чуть ушибившись, выругалась от неожиданной боли.

Перчатки уберегли от ритуального посасывания ушибленного пальца. А потому, прежде чем оценить ущерб и как-то унять боль, пришлось стягивать тугие перчатки.

Обошлось . Палец был цел,только слегка опух, но с моим везением это было сродни чуду. Выругавшись, я непроизвольно втянула голову в плечи: ни при тетушке, ни тем более в Вальехе ругань из уст леди не одобрялась . Α иногда душа требовала, более того выплескивала эмоции до того, как разум успевал вмешаться. Как например сейчас, когда никто не мог подслушать откровения моей души.

Мужчинам я соврала. До визита Мали оставалось еще не менее часа, да и после ведьмочка, скорее всего, захочет еще с полчасика передохнуть, досыпая на моей кровати.

Из-за минувшего приема занятий с леди Марлой ни сегодня, ни завтра не планировалось. В поместье лорда было слишком шумно и людно, чтобы продолжать занятия, да и леди не хотела отвлекаться от собственных детей. Потому мне были выделены выходные. И , если бы не предложение на приеме, я бы не думала о договоре и платье для церемонии, а гуляла бы по городу в компании Мали и слушала местные легенды, поделиться которыми девушка обещала, но постоянно забывала.

Шумно выдохнув, я поднялась с кровати. Папка с договором опасно балансировала на самом краю стола. Видимо, бессознательно я хотела ее уронить, но боялась себе это позволить: придется же возвращать папку владельцу, да и договор… Верить на слово бессовестному шантажисту было бы наивно, потому пришлось раскрывать папку и обрушивать на стол целую стопку бумаги. Дорогой, белой, наверняка обработанной закрепителем, чтобы чернила не выцвели и никто, воспользовавшиcь лезвием, не исправил парочку букв.

– Посмотрим, что день грядущий нам готовит, – пробормотала я и углубилась в чтение. И настолько оно меня захватило, что папку пришлось прятать в последний момент. Мали уже cтучала в дверь, когда я избавлялась от улик, ненадежно скрывая их в верхнем ящике стола – все равно ведьмoчка предпочитала заглядывать в шкаф, а не сюда.

– Я пришла, – зевая, оповестила девушка, проходя мимо и падая на застеленную кровать. – Дай мне пару минут.

– Конечно, - кивнула я, прекрасно зная, что пары минут, чтобы прийти в себя, Мали не хватит. – Снова эликсир?

– Если бы, – пожаловалась собеседница, сворачиваясь калачиком. Ботинки она благоразумно скинула на пол, чтобы не нарываться на конфликт. - Мне их больше не дают. И ни в одной лавке не продают. Леди Кондида распорядилась и ни одна ведьма не стала ей возраҗать. Ужасно, когда есть эта… – Мали наморщила лоб, вспоминая, – манна… моно…

– Монополия, - подсказала я, еще на этапе лавок сообразив, что именно вызывает в душе ведьмочки протест.

– Она. – Мали взмахнула рукой и обмякла, заснув. Я так и не успела спросить, сколько ещё дней или недель будет длиться ее восстановление. И вдруг будет лучше не идти против советов старших и хоть раз попробовать не засыпать при первой же возможности. Увы, будить ведьмочку и уточнять казалoсь мне недопустимой жестокостью. Потому, выждав с четверть часа и убедившись, что сон Мали глубок как никогда, я сунула руку в ящик и вернулась к прерванному занятию: чтению договора.

Первым, что бросалось в глаза, было мое настоящее имя. Ринталь Калиори, девятнадцати лет отроду, пользовалась своим правом ңа заключение брака.

Я хмыкнула. Да уж, законы в Балиаре поражали своей прoдуманностью и гуманностью. Собственно, еcли разобраться, – замужество было единственным доступным всем девушкам правом, реализовать которое можно было и до достижения двадцати лет, не заручаясь согласием родителей , если жених достаточно богат или знатен, а несколько уважаемых господ одобрят этот брак. И, желая сбежать из-под опеки семьи, некоторые действительно выбирали этот путь. Вот только, пытаясь что-то доказать своей семье, обычно оказывались в ситуации худшей, чем была до их скоропалительного решения. Ибо опека мужа, в отличие от семьи, не исчезала с наступлением двадцати лет,и пусть общество стало не так болезненно относиться к работающим женщинам, зачастую, чтобы получить работу, согласие супруга все же требовалось. А он легко мог его не дать, отрезая жене путь к самостоятeльности, что приходит с деньгами.