Ведьмы из Варбойс. Хроники судебного процесса - [7]

9 марта она не могла ходить и хромала, потому что одна нога вытянулась и не могла ступней коснуться земли. Когда ее отнесли к пруду, она очнулась, и нога выправилась. То же происходило другие три дня, хотя она все же ходила, но только дома на одной ноге.

10-го числа, выпив немного молока, она затихла и прислушалась (как часто делала прежде), спросив, слышит ли кто-нибудь, как Дух в ее животе жадно глотает молоко, которое она только что выпила. Затем она стала испытывать неприязнь ко всему дурному и наслаждаться чтением, говоря, что этот Дух в ней любит все недоброе. Поэтому она сожгла все карты, которые смогла найти. Она читала, когда могло показаться, что она даже книги не видит. Иногда у нее буквально закрывались глаза, иногда вяз язык, иногда стискивались зубы, а иногда книга отшвыривалась, особенно на каких-то добрых словах. Если ей удавалось книгу поймать и, сопротивляясь, удерживать, то она почасту хлопала ей по лицу, пока могла видеть. Порой в ходе чтения ее отбрасывало назад и раздувало живот таким странным образом и в такой манере, что два здоровых мужчины не могли удержать ее, так что она сама на себя жаловалась, приговаривая: «Никто удержать меня не может, а ребенку-то и десяти лет нету».

11-го числа кто-то случайно спросил ее или, вернее, Духа в ней: «Любишь ли ты слово Божие?» После чего она мучилась беспокойством и волновалась. Но если [спрашивали: ] «Любишь ли ты колдовство?», то она казалась довольной. А «Любишь ли ты Библию?» – опять ее трясло. Но «Любишь ли ты папство?» – тишина. «Любишь ли ты молиться?» – беснуется. «Любишь ли ты мессу?» – безмолвие. «Любишь ли ты Евангелие?» – у нее снова вздувается живот. Так, все, что упоминалось доброе, вызывало раздражение, а все, что касалось презренного папы Римского, кажется, было приятным и умиротворяло.

На двенадцатый день [марта] ее отнесли к пруду, но приступы продолжились, потому что нет правды у Источника лжи и веры ему.

В 13-й, 14-й и 15-й дни [марта] она провела время в тяжелом припадке.

16-го [марта] после полудня она внезапно вскочила и побежала оттуда, где была, но по пути очнулась. В пять часов ее прихватило опять, и так до трех часов следующего дня. А в пять прихватило снова. И так же на третий день. Уже за ужином она очнулась, и кто-то сказал: «Спасибо Господу!» Из-за этих слов она опять обратилась в припадок.

Следует заявить, что, как это будет далее абсолютно достоверно описано, малышка Элизабет Трокмортон, оставаясь в Тичмершской роще, каждый месяц с марта по июль [1590 г.] подвергалась телесным страданиям, которые мы называем припадками из-за их разнообразного характера. Так что, начиная с их первого проявления, она никогда не была от них свободна и полностью чиста, как могло показаться, поскольку в некоторые месяцы такой припадок случался лишь раз. В связи с тем, что потом явилась новая напасть и иначе покусилась на нее, сейчас мы детально опишем, как обычно ее прихватывало [в эти месяцы].

По форме, как вы читали, это было очень странно. Подступало чаще всего с живота, который сильно набухал и вздымался. Оттуда поднималось к горлу, задерживая дыхание, производить которое приходилось с большим усилием и напряжением. При этом у нее вязнул язык и сжимались зубы. Далее доходило до головы, которая начинала трястись, будто в судорогах, парализуя все члены и лишая чувствительности. Случалось, что все то же самое вступало с предплечий и рук. Иногда в одном месте, чаще всего во многих, а то и во всех местах сразу. По продолжительности это бывало долгим и кратким, легким и бурным (как Богу угодно), но изначально очень переменчивым и лишенным ясного порядка взаимодействия.

Теперь, 29 июля 1590 года, у нее был приступ с полудня до самой ночи, когда она спала большую часть времени. Кроме тридцати обычных, у нее днем было три необычных припадка, которые сводили ее в кровать. Впрочем, все они были легкими, без каких-либо бурных резкостей или безудержного чихания, как прежде.

2 августа после обеда она внезапно, как зачастую и ранее, впала в свой характерный припадок. В этот раз она не была настолько вольна, чтобы сообщить о его приходе, как прежде обычно и очень спешно поступала и в последний раз буквально накануне. Приступ случился сильным и мучительным. Под конец она заснула и проспала до ужина. Пробудившись, была очень больной и жаловалась, что прихватывает сердце и живот.

Действительно, поражало, как сильно это досаждало ей. В таком болезненном состоянии она оставалась три последующих дня. Ела очень мало, но все же без каких-либо видимых признаков опухания или других беспокойств. Так вплоть до пятого числа, когда у нее произошло несколько небольших подергиваний, после чего она пробудилась, однако не перестала жаловаться на недомогание и боль в сердце и животе.

Тем не менее, на следующий день утром вся боль исчезла, и она охотно накинулась на еду, чувствуя себя хорошо, как когда-то прежде. Но Сатана, злобный дух (а это, без сомнений, он беспокоил ребенка), завидовал длительности ее доброго самочувствия. Тем же вечером перед сном с ней случилось два тяжких припадка, из-за чего многими слезами протекли ее глаза, как и глаза тех, кто был рядом. Такой ее отнесли в кровать, а следующим утром обнаружили в [том же] состоянии. В припадке же она оставалась весь день, лежала в своей кровати как в полудреме, ела и пила, говорила очень мало, но иногда сообщала, что хочет в Варбойс, поскольку там ее сестрам хорошо (как она сообщала), и называла некоторых по именам. Когда она бывала вне припадка, то не испытывала желания сменить Тичмершскую рощу на какое-либо другое место.