Ведьмы и Ведовство - [69]

На очень видном месте в этом «Театре» фигурирует Zaubertufel пастора Милихия. «Некоторые не в меру умничающие предиканты, – писал там автор, – утверждают, что не следует много проповедовать о волшебстве, так как это ни к чему: не всякий знает, есть ли волшебство и в чем оно заключается; а говоря о нем много, пожалуй, натолкнешь на более с ним близкое знакомство и на занятия им. На это в ответ я говорю, что по многим и многим местностям это необходимо. Там проповедник должен прилежно толковать народу о колдовстве во всех его видах и формах, чтобы люди, которые этого не знают, поняли, что за вещь колдовство, как оно разнообразно и какой это грех перед Господом». Милихий давал при этом расписание, по каким воскресеньям о чем надо проповедовать: когда о чер-нокнижцах, когда о заклинателях, когда о ведьмах, которых он изображал со всеми классическими их атрибутами. И воззвания ревнителей, подобных Милихию, не оставались тщетны. От конца XVI и от XVII века до нас дошел целый ряд Hexenpredigten, которые их авторы сочли достойными увековечения в печати. Все они дышат несказанным суеверием и жестокостью. Все они взывают к судам, требуя беспощадного гонения на ведьм и угрожая за нерадивость небесным проклятием. И оба главных протестантских толка – лютеранский и кальвинистский – соперничают при этом в подобной ревности о вере. Один из самых безжалостных подстрекателей к травле на ведьм был славный кальвинистский теолог XVI века Ламберт Даней. Если власти не будут всеми мерами искоренять ведьм, говорил он, то ведьмы сами истребят всех христиан. «В некоторых странах они уже стали так дерзки и заносчивы, что от них можно открыто слышать: нам бы найти только какого-нибудь знатного и знаменитого человека в полководцы, так мы при нашей многочисленности могли бы пойти в поход на очень могущественного короля и победить его своим искусством». Что же удивительного – так заключают католические историки свой обвинительный акт, – что к исходу XVI века народ был окончательно запуган и сбит с толку. Что же удивительного, что ему всюду теперь мерещились привидения, черти и колдуны? «Кто же у нас не видывал и не слыхивал всякого рода привидений, их стонов и воя, шороха, стука бросаемых ими предметов, хлопанья крышками гробов, разверзания могил и тому подобных вещей? И разве не видим мы ежедневно многих видений в воздухе, на земле и на воде, когда предстоит кому-нибудь утонуть или вообще потерпеть несчастье?». Так восклицал в 1591 г. Иоанн Мюнстерский. Таково было и поведение народа. «До чего мы дошли? – писал в 1602 году Преторий. – Стоит у нас приключиться какой-нибудь беде с человеком или со скотиной, сейчас кто-нибудь восклицает: Нет, это неспроста. Тогда один начинает думать на того, другой на другого. Сначала об этом шепчутся потихоньку, потом кричат и громко: Такой-то или такой-то это сделал. Так беда солится бедой и горе громоздится на горе!» Так и пришло дело к тому, что возможность обвинения в колдовстве стала висеть над головою каждого, как Дамоклов меч. Так и образовалось положение, при котором «честный человек с добрым именем действительно мог гораздо безопаснее, безмятежнее и спокойнее жить среди турок и татар, нежели среди немецких христиан» (Мейфарт).

Протестантские историки, говорит Дифенбах, подводя итоги спору, желают возложить ответственность за все это на Иннокентия VIII и Malleus Maleficarum. Нет, если уже искать тут личность, которая всего более виновна, то личность эта Лютер. И если искать книгу, которая больше всего содействовала распространению такого бреда, то книга эта – Малый Лютеров катехизис. Как ни прискорбно было появление Malleus, но оно не было особенно опасно, так как это была книга для немногих. Напротив, катехизис с детства вдалбливался в голову всякому протестанту, приучая его вечно бояться козней сатанинской силы и превращая для него учение о колдовстве в догмат веры. А проповедь церковная и популярная протестантская литература довершали дело. И какой резкий контраст с протестантским раздуванием страха перед чертом представляет народно-воспитательная политика римской церкви. Как мало и как осторожно говорит о дьяволе и о волшебстве Канизиев катехизис. Как редки католические проповеди, где поминалось бы о ведьмах. Что же касается так называемой протестантской Teufelliteratur, то она по достоинству была оценена современным ей католическим духовенством. Его советы побудили, например, Альбрехта V Баварского безусловно запретить в своей стране книжки, где в заглавии фигурирует черт, причем герцог дал этому и следуюшую справедливую мотивировку: «Хотя, по-видимому, такие книжки и преследуют цель обуздания пороков, но в сущности они способствуют лишь укреплению царства того, чьим именем они надписаны». Если же, несмотря на подобную разумную политику римской церкви, иные из католических территорий Германии устраивали в конце XVI и в начале XVII вв. не менее злые гонения, чем протестантские страны, то объяснение этому налицо. У нас есть целый ряд свидетельств, что в это время и католические страны до мозга костей поражены были тайною протестантской пропагандой и совершенно ускользали из-под духовного руководства оставшихся верными Риму пастырей. Такое же объяснение подходит и к католической Франции, где стихнувшие было процессы ведьм вспыхнули с новой силой в эпоху религиозных войн, когда Францию разъедал яд гугенотских учений. Известно, как de Beze, этот кальвинистский Меланхтон, громил французские парламенты за слабость, которую они проявляют в преследовании ведьм.