Ведьмы и герои. Феминистский подход к юнгианской психотерапии семейных пар - [28]

Я полагаю, что в данном случае мы применяли похожие подходы, но я хотел бы кое-что для себя прояснить в вашем объяснении конечности психической энергии. Вы подчеркиваете отличие своего подхода от телеологической теории психической энергии. Мне бы очень хотелось провести различие между вашим пониманием конечности и телеологией, потому что тогда мы смогли бы точно узнать, насколько правильно мы трактуем символы, да и весь смысл человеческой жизни.

Юнг: Я старался избежать употребления понятия «телеологический», так как оно ассоциируется с психологией Альфреда Адлера, а, на мой взгляд, в рассуждениях Адлера о вымышленной цели или намерении, объясняющих наличие у человека мотивации, содержится один неверный аргумент. Согласно идеям Адлера и подавляющему большинству телеологических объяснений мотивации, цель или ожидаемое окончание действия с самого начала каким-то образом потенциально содержится в самом развитии действия. Например, Адлер предполагает, что цель невротических фантазий заключается в достижении ими такой степени развития или такой силы, которая позволяет им развиваться дальше. Я с этим не согласен. Мое понятие «конечности» заключается в том, что смысл события можно узнать только после того, как это событие уже произошло. Мы можем лишь исследовать ряд уже произошедших событий и в результате этих наблюдений прийти к гипотезе о наличии в них смысла. Таким образом, моя концепция психической энергии – это не идея о наличии у человека силы, которая подталкивает или задерживает психические процессы; психическая энергия – это абстракция (гипотетический икс), которая позволяет объяснить цель или смысл события уже после того, как оно уже произошло.

Психическая энергия – это конструкт, который был выделен в процессе длительного наблюдения за тематикой и структурой значений разных событий в жизни человека. Разумеется, меня больше всего интересуют те события, которые на первый взгляд кажутся чисто случайными, т. е. просто происходят одно за другим. Фрейда, Адлера и вас, как и многих других, тоже очень интересовали события, которые сначала казались совершенно случайными: оговорки, образы сновидений, остроты. Например, события, происходящие в сновидении, мы можем считать абсурдом или следствием несварения желудка, вызванным слишком плотным ужином. Но если посмотреть на сновидение человека в контексте других его сновидений за какой-то период времени, мы можем увидеть некое подобие цели или структуры сновидения, а также найти соответствие между конкретным сновидением и поведением и желанием сновидца.

Понятие психической энергии, лежащее в основе понимания человеческой мотивации, опирается на предположение, что человеческое поведение является целенаправленным, если рассматривать его в контексте всей жизни человека. Понятие «энергия» вводится для того, чтобы объяснить связь одного психического явления с другим, но само это понятие субъективно, и, по всей вероятности, оно является одним из следствий присущего нам научного мировоззрения.

Вы ввели понятие психической энергии, которое базируется на тревоге как на первичной мотивации. Насколько я понимаю, вы различаете тревогу как разновидность дезинтегрирующей энергии и другой вид энергии, выполняющей функцию интеграции. Не могли бы вы развить свою мысль относительно этих различий? Мне будет особенно интересно сопоставить свое понятие Тени с вашей концепцией, объясняющей связь тревожности с защитной функцией.

Салливен: Да. Прежде всего, мне кажется, что ваша идея Тени лучше всего соответствует выделенной мною самой эффективной защитной функции, которую я назвал «избирательным невниманием». Ваша идея Персоны, маски, создаваемой человеком для исполнения его социальной роли, наверное, лучше всего соответствует моему представлению о защитных функциях в «Я-структуре». Во-первых, позвольте мне остановиться на понятии тревожности, так как она связана с мотивацией и защитными функциями. Для этого сначала следует подробно рассказать об основных положениях, которые легли в основу созданной мной теории личности, и основных проблемах, с которыми человек сталкивается в жизни. Но прежде чем это сделать, я хотел бы поинтересоваться: есть ли у вас ко мне другие вопросы?

Юнг: Я хотел лишь отметить различия в категориях и образах, которые мы используем для описания психики. Хотя мы изучали некоторые весьма схожие психические процессы, мы избрали совершенно разные способы их описания, и мне бы хотелось вернуться к этому различию после того, как вы объясните, каким образом идея тревожности связана с вашей общей теорией.

Салливен: Следует начать с основного постулата моей психологии межличностных отношений, которому я дал следующее название: «Так решил один гений» – и который можно соотнести с вашей идей «коллективного психического». Вот его содержание: любые конфликты в отношениях между людьми, если они не обусловлены различиями в языке и обычаях, возникают из-за разницы в уровне их личностной зрелости. Опираясь на этот постулат, я настаивал на том, что мы, психотерапевты, способны понимать даже самые эксцентричные и непреднамеренные поступки большинства людей с явными психическими отклонениями. Наверно, вам известно, что личность для меня выражается через совокупность относительно устойчивых жизненных ситуаций, возникающих при межличностном взаимодействии. Эти ситуации межличностного взаимодействия характеризуют уровень развития человека или степень его зрелости и проявляются в типичных для него способах коммуникации. Мой клинический опыт позволил мне выделить три типа коммуникаций, или реальностей, характеризующих межличностное взаимодействие. Вы увидите, что в чем-то они соответствуют стадиям развития ребенка и в той или иной мере могут присутствовать и у любого взрослого.