Ведьмин Лог - [39]

– Ну, коль вы ко мне с добром, так и я к вам с добром, – хлопал он их по плечам, имея в виду возвращенного любимого племянника.

– Только вот недостача у нас в ведьмах получается, родимец, – шипели пришедшие на перекресток, понимая, что запас ведьм стремительно тает, – коли баб этих к утру недосчитаются – головы нам не сносить.

– А вы с ними как с племянником, – хихикал черт, начиная сортировку товара, – так, эта ведьма стара, эта – глупа, эта – тоща! – зашвыривал черт ведьм куда-то в темноту, пока не доходил до последней и вдруг разевал рот так широко, что служивым делалось жутко. А проглотив – утирался, как мужик после чарки: – О! Чую в себе силу! – и, ставя котел, велел: – Сыпьте деньги!

И быть бы им богатыми, но каждый раз что-то мешало волшбе.

Серьга и Митяй замаялись ведьм по темноте в рощу уводить.

А я устала быть игрушкой любопытному златоградцу, который и за полночь все не унимался, блестя глазами и раскладывая карты.

– А если у меня будет вот так, что ты сделаешь?

«Повешусь», – думала я с тоской, но Илиодор не Ланка и к моим мысленным стонам оставался глух как деревяшка. Какой мерзкий типчик! У него кошка некормленая, а он тут картами занимается. Я, не удержавшись, сгребла эти карты в кучу и высказала все, что наболело, прямо в его привлекательное личико.

– Притомил ты меня уже, Илиодорка, обращаешься как с животным! Ни тебе ласковых слов, ни тебе выпить, потанцевать. Я уж молчу про то, чтоб в баньку сходить! Ты учти, я тебе на шее у себя сидеть не дам! А мышей я не ем принципиально, так и знай на будущее, – и, прежде чем он что-либо сообразил, быстро пробормотала наговор на сон. Он еще моргнул обиженно три раза и медленно завалился на бок, хорошо хоть на кровати сидел.

Я, кряхтя и стеная, кувыркнулась назад, снова став девицей. Как ни весело быть кошкой, но тело затекает! Я прошлась туда-сюда, заново привыкая к движениям, потом поняла, что просто тяну время, и, азартно потерев руки, принялась рыться в барахле Илиодора.

Когда я обнаружила в двойной стенке сундучка пять паспортов на разные имена и ни одного на имя Илиодора, а также кучу рекомендательных писем от разных графьев и князей, с лакунами на месте имен, у меня появилось смутное подозрение. И кто ж ты такой, сокол ясный? Уж не шпион ли?

Тем более что вместе с письмами лежали, посверкивая камушками, золотые безделушки вперемешку с разными хитрыми ключиками-отмычками и поддельными печатями. На дне же сундучка отыскалась еще и дорогая заморская игрушка – пистоля. Я хмыкнула, сложив все это на место, и села любоваться на златоградца, очень сожалея, что не могу добраться сейчас до его одежки: там тоже в потайных швах интересные вещички можно найти. Да и сама одежда может такое про человека рассказать, чего он и сам о себе не подозревает, но для этого надо было бы разбудить Кима Емельяновича, чтобы он сказал, где одежда приезжих, а мне было совестно: и так мужик настрадался. Илиодор улыбался во сне искренне и безмятежно, не испытывая гнета грехов.

– Просто душка, – умилилась я.

В дверь бухнули, но, приоткрыв ее, я увидела за ней лишь висящую в воздухе корзину с припасами.

– О! Уже спим! – хлопнула в ладоши Ланка. – Не быстро ль?

– Язва ты, а не сестра, – укорила я ее.

– А ты не огрызайся на старших, – хмыкнула она.

И мы сели вечерять. Замученный черт явился только под утро, прошел в двери, стуча копытами и волоча за собой длинный безвольный хвост, который от усталости, казалось, просто прилипал к полу.

– Ну, я вам скажу, подружки, за такую работу поить вам меня единорожьим молоком с утра до ночи. И то мало будет.

Ошалелый со сна Триум забился в голове и сонно разразился:

– Миндаля сладкого взять полфунта и горького тринадцать зерен. Сахара колотого кусок с кулак размером и холодной воды три стакана. Обварить кипятком миндаль и запаривать полчаса, а потом, очистив, сложить в каменную или медную ступку и толочь мелко, прибавляя понемногу сахара и холодной воды. Как истолчется, добавить еще стакан воды и процедить. И так продолжать, пока весь миндаль не будет перетолчен и выжат. Вот и будет вам лакомство, кое единорожьим молоком именуется.

– Достал, спи уже! – простонала я.

Пантерий обиделся, не поняв, за что это я его так, и еще долго бухтел, укладываясь, как собака, вертелся и оттаптывал нам копытами ноги.

ГЛАВА 5

Утро началось со скандала. Боярский сын Адриан Якимович Мытный не выспался. Это дело с ведьмами ему с самого начала не понравилось. Едва он со своим старым другом Гришкой Медведевым собрался в имение Мытных, в Трещанск, как отец вдруг без всякого предупреждения велел ему быть срочно в Княжеве. Посыльный примчался на взмыленном коне в ту пору, когда в храме Пречистой Девы колокола возвестили полдень, а Гришка уже часа два как дулся из-за того, что не мог никак растолкать своего перебравшего накануне дружка.

– Воеводе егерской сотни Адриану Якимовичу от главы Разбойного приказа боярина Якима Мытного.

Оба друга с неприязнью уставились на свернутый в трубочку документ, обвязанный тесьмою и скрепленный довеском в виде сургучной печати.

– Ну и на кой нам это надо? – поинтересовался Гришка, брезгливо отодвигая в сторону пальцем и бумагу, и руку, ее протягивающую.