Ведьмин Лог - [135]

– Ну точно на сносях, – шептали они, наблюдая, как княжна Костричная отвешивает себе оплеухи.

– Идиотка, бестолочь! – корила себя Ланка. – Ведь с Маришкой получилось! Почему сразу не связалась с Рогнедой! А почему Маришка не связалась? – топнула она возмущенно ногой.

Кое-кто из соглядатаев, памятуя, что среди Костричных случались и сумасшедшие, заглянул на людскую половину, где опохмелялись Дорофеины гайдуки.

К ним вчера вечерком подсела пара углежогов с подловатыми глазками. За чаркой разговорились за жизнь, но ничего путного начальству доложить не сумели. Говорил только один из молодых гайдуков, много и страстно, но как-то путано, так что больше пришлось додумывать самим.

– Темная история, – мялся перед начальником один из углежегов, после того как упавшего под стол Ладейко поволокли спать. – Паренек этот, судя по всему, имел неосторожность влюбиться в княжескую дочку. Та, то ли из озорства, то ли по каким-то другим соображениям, оказывала ему знаки внимания, но, как только появился Мытный, разумеется, дурачка бросили.

– Разумеется, – хмыкнул начальник и с тоской посмотрел в окно. – Этим Костричным сам Император покровительствует.

– Дак, может, и весь заговор инспирирован за границей? – Глаза «углежога» сделались большими от открывшихся перспектив, но начальник прихлопнул его фантазию словно муху, уставившись на подчиненного тяжелым взглядом:

– Даже думать о таком не смей и слухи подобные пресекай. И вообще, – он посмотрел, набычившись, на струхнувших соглядатаев, потом все-таки соизволил залезть в стол и выложить перед «углежогами» бумагу, – вот секретная директива от самого Великого Князя. И в ней, – он ткнул пальцем в документ, – написано, что никаких, – палец поднялся вверх, – слышите, мать вашу, НИКАКИХ иностранцев в заговоре не участвовало, особенно златоградцев. Усекаете?

– Так точно, ваше высокородие! – щелкнули сапогами «углежоги».

– Ну и пошли отсюда! – буркнул начальник.

«Углежоги» засеменили поспешно к дверям, позволив, однако, себе на пороге уточняющий вопрос:

– Значит, со златоградцев наблюдение снять?

– Я вам дам «снять»! – вдарил кулаком начальник. – Совсем нюх потеряли! Я вас самих сниму, чтобы хлеб задарма не жрали! – Впрочем, орал он это уже пустому коридору.

Ладейко, которому две кружки темного пива вернули возможность шевелиться без мата, проводил взглядом вчерашних собутыльников. Самое поганое, что ни вчера, ни сегодня он себя пьяным не чувствовал, просто вечером стены Серебрянского замка слегка покачивались, а сегодня башка трещала просто невыносимо. Его мучила обида, досада и легкая тошнота. Сашко как мог поддерживал друга, а Митяй раздражал насмешливым взглядом. Ладейко даже врезать ему вчера хотел, но парни навалились и разняли. А вообще их, «гайдуков», из Дурнева прискакало шестеро. Все были старые дружки, и Ладейко лелеял надежду, что впятером они ухайдакают Кожемяку, но как-то не сложилось, не поддержали.

– Ну и черт с ним! – решил Серьга, выбираясь на свежий воздух.

Ланка сидела на низкой мраморной скамейке и терла виски, уставившись на кончики туфелек. Серьга глянул и оторопел, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Княжна Серебрянская, после того как стала ведьмой, ни за что не хотела отпускать Ланку, да и Ланка не очень-то стремилась бежать от обилия всяческих украшений, тканей и нарядов, вываленных перед ней воодушевившейся Серебрянской. Молодая княгиня вдруг поняла, что ей было откровенно скучно без подружки, и, не желая считаться с невеликой разницей в годах, заявила, что Дорофея ее сверстница по духу. Белошвеек и помощниц вскоре набилось столько, что приходилось толкаться локтями, чтобы пройти к зеркалу. Ланку вертели и наряжали как куклу, и в результате к полуночи всеобщими усилиями в Серебрянске родилось настоящее эльфийское платье. Такое смелое, что никто, кроме логовской ведьмы, и надеть-то не посмел, а Ланке понравилось. Белый шелк облегал тело, струясь вниз, широкие шелковые ленты трепетали от малейшего движения, умопомрачительный разрез, аж до самой талии, заставлял цепенеть мужчин. Даже несмотря на то что вместо голой ножки оттуда выглядывала вторая юбка. Серебрянская не пожалела ни золотой пряжки с белой эмалью для пояса, ни заколки-трилистника для волос, ни причудливых сережек, которые действительно были найдены в одной из башен после ухода эльфов. Тонкие руки Ланки были обнажены до локтя, и на них посверкивали змейки браслетов.

Гаврила Спиридонович, зашедший вечером в комнату супруги, только и сумел выдавить из себя:

– Смело… – даже не заметив, что на лже-Костричной половина его подарков жене.

А Мытный утром просто встал на одно колено и, припав к руке, заявил:

– Я ваш раб, Дорофея.

Зато для Серьги это было как удар обухом. Он стоял, с тоскливой грустью глядя на Ланку, и осознавал, что никогда она его не будет. Все, что колобродило у него в груди, было каким-то детским и тянулось еще с тех времен, когда он гроссмейстершу за косы таскал, доводя до отчаянного визга, а тут была неведомая Серьге женщина, от одного вида которой перехватывало дух. Красива была до невозможности, но не его, чья-то чужая. Он подошел и тяжело бухнулся рядом с Ланкой на скамейку, безжалостно придавив шелковую подушку, набитую конским волосом. Такие лежали по всем скамьям, чтобы у гостей не приключилось болезней от простуды.