Ведьмак из Салема - [10]

Квентон подавил бессильный гнев, вызванный зрелищем, оттолкнул неподвижное тело и осторожно подошел к люку.

Это зрелище поразило его как удар. Не прошло и десяти минут, как он подошел к сараю, но он не узнал города.

Припой Иерусалима был в огне. Половина из менее чем двух десятков зданий, составлявших деревню, горела, а улица выглядела как сумасшедший дом. Повсюду были люди, гораздо больше жителей Иерусалимского Удела. Нападающим приходилось в неистовстве топтать друг друга. Но это зрелище не удовлетворило Квентона ни удовлетворением, ни торжеством. Разъяренная толпа внизу значила для него не больше, чем стадо диких животных, подчиняющихся иной, более сильной воле. Сам Квентон слишком хорошо знал, как легко влиять на людей. Чем больше они были возбуждены, тем легче было тому, кто хоть что-нибудь знал о колдовстве и магии.

А Родерик был мастером черной магии. Квентон даже не был уверен, хватит ли объединенных сил Андары, Лиссы, Леннарда и его самого, чтобы победить Родерика в открытом бою. Но предатель так и не встретился с этой схваткой, а сбежал. «Теперь он посылает своих созданий, — с ненавистью подумал Квентон, — выполнить то, что он сам был слишком труслив, чтобы сделать».

Где-то внизу раздался выстрел. Пуля с глухим стуком ударилась о деревянный пол на расстоянии ладони от колена Квентона, подняв сено и сухую пыль.

Квентон поспешно удалился в черную тень стены, поднял руку и сделал быстрое, едва заметное движение.

Под ним, в центре разъяренной толпы, толкающейся к сараю, седой мужчина выронил винтовку, схватился обеими руками за горло и тщетно пытался дышать. Он пошатнулся, рухнул на колени, и те, кто последовали за ним, повалили его на землю.

Квентон громко вздохнул. Здание дрожало от непрекращающегося треска выстрелов, ударов прикладами винтовок и ударов топоров, которыми нападающие пытались проникнуть, но он все это оттолкнул, отбросив любую сознательную мысль в сторону, пытаясь сдержать шум и крики внизу, игнорируя их. и полностью сконцентрируйтесь на поставленной задаче. Он очень хорошо знал, что пытается сделать невозможное. Даже четверо из них вряд ли смогли бы сдержать разъяренную стаю — для него одного это было все равно, что пытаться голыми руками удержать прорывающуюся плотину. Но он не собирался умереть без боя.

Один из мужчин, стучавших по воротам в пяти метрах ниже Квентона, внезапно замер, поднял нож, который держал в правой руке, медленным, неохотным движением — и покончил с собой. Он был мертв до того, как его тело упало на взбитый пол.

Но за его спиной толпились еще сто человек.

Руки Баннерманна дрожали. Он не произнес ни слова с тех пор, как мы покинули квартердек, и даже сейчас он, казалось, изо всех сил старался полностью не потерять самообладание. Его лицо было белым; не просто бледный, а белый.

«Что … случилось?» — с трудом прохрипел он. Вопрос был нацелен на одного из матросов, который вбежал со всех сторон и встал вокруг дыры в корпусе корабля широким кругом.

Мужчина нервно покачал головой. «Я … не знаю», — пробормотал он. Его взгляд шатался, и в глазах был явный страх.

«Черт возьми, Мэннингс. Вы стояли поблизости, когда это случилось! — отрезал Баннерманн. «Вы, должно быть, видели что-то».

«Я … это … все шло слишком быстро, — заикался Мэннингс. «Он был внезапно там и огрызнулся на него, а потом …»

«Что там было внезапно?» — резко спросил Баннерманн.

Мэннингс неуверенно посмотрел вниз. «Я не знаю», — пробормотал он. «А … вещь. Я не мог этого понять. Оно было похоже … на змею, но намного больше и толще, и … оно было зеленым и … и …»

Баннерманн ахнул. «Она —».

«Оставьте его, капитан», — быстро вмешался Монтегю. «Мужчина прав».

Баннерманн хотел начать, но одно выражение лица Монтегю заставило его замолчать. Он задержал взгляд на Монтегю две или три секунды, затем резко повернулся и склонил голову. «Безумие», — прошептал он. «Это совершенно потрясающе».

«Это хуже, чем я думал», — пробормотал Монтегю. Эти слова предназначались для меня, но я заметил это только тогда, когда он коснулся моей руки и кивнул головой, показывая, что я должен следовать за ним.

Я проснулся ото сна. Ужасные события — и особенно слова Мэннинга — парализовали меня. Он сказал, как змея. Но намного больше и толще … и он был зеленым. То, что он описывал, было именно тем, что, как мне казалось, я видел раньше в тумане.

«Роберт!» — предостерегающий голос Монтегю, и на этот раз я взял себя в руки и постарался отогнать свои мысли назад, как мог. «Не сейчас», — поспешно прошептал он, словно предвкушая мой следующий вопрос. «Я вам все объясню, но сейчас нет времени. Пойдем со мной.»

Ни Баннерманн, ни кто-либо из его матросов не обратили на нас никакого внимания, когда мы вернулись к кормовой части, и Монтегю открыл дверь. Он шел так быстро, что мне было почти трудно по нему вообще идти. В его шагах больше не было ни малейшего следа слабости или неуверенности, но я только заметил это, не удивившись. Я все еще онемел. Мы добрались до своей хижины. Монтегю протиснулся через дверь передо мной, небрежно бросил пальто на кровать и требовательно протянул руку. «Ключ, Роберт».