Ведьма - [6]

До квартиры добрались около полуночи, ужинать не поехали. А.М. направился в душ, сказав:

— Собери вещи. Завтра утром поедем. Ты ей понравилась.

«Нет, это даже не «Брак по-итальянски»: никакого притворства, все просто, грубо…»

Она кое-как побросала в сумку вещи, торопясь изо всех сил. Проверила еще раз, на месте ли паспорт, билет и деньги, вышла из квартиры на цыпочках, закрыла за собой дверь и бегом рванула вниз по лестнице. По улице, на счастье, еще людной и щедро освещенной, тоже пошла торопливо, но стараясь не бежать, чтобы не подвернуть ногу, к стоянке такси.

— Железнодорожный вокзал, скорее.

— Синьорина опаздывает на поезд? Не волнуйтесь, успеем…

Она едва успела войти в вагон, как поезд тронулся и, если и дальше повезет, то она еще успевала на утренний самолет домой, если будут места, конечно — билет с «открытой датой», и не планировалось возвращаться так скоро… Она курила в тамбуре, пытаясь снять напряжение, спать не хотелось — какой тут сон… «Даже если не будет прямого рейса — любой комбинацией, через Франкфурт, Стамбул — наплевать… Ну, теперь он меня уже не достанет, главное было — выскочить из подъезда… Господи, почему он так со мной обошелся?! Что я опять сделала не так? Почему он считает, что со мной можно обращаться подобным образом?..»

Ей повезло — она успела на прямой самолет домой, успела по времени, и места были. Все-таки начало октября — уже на пик сезона. «По крайней мере, мне повезло по части бегства…»

Открывая ключом дверь в свою к квартиру, она до полусмерти напугала маму — та приходила в периоды ее отсутствий через день поливать цветы и теперь стояла в ванной комнате, закрывшись на задвижку, затаив дыхание и держа палец на последней кнопке набора номера милиции: бедная женщина решила, что лезут воры. Но по доносившимся снаружи звукам — сбрасывание туфель, шаги… — она узнала дочь. И испугалась еще сильнее.

Маргарита стояла на балконе, облокотившись о перила, глубоко затягивалась и шумно выпускала дым. Тамара Алексеевна растерялась:

— Рита, ты куришь?

— Хорошо еще, что не пью и не колюсь. Но все к тому идет.

— Что случилось? — мама, конечно, была добра и, как все нормальные мамы, переживала неудачи дочери болезненнее ее самой. — Ты так быстро вернулась…

Маргарита закрыла глаза рукой:

— Не хочу говорить об этом. Все дерьмо. В очередной раз. Самой надо пробиваться. Никто не даст нам избавленья, и свободу не подарят… Завтра я поеду к нашим в Беларусь. Мне нужно… не знаю… я уничтожена…

Она не хотела плакать при маме, и сдержалась. Просила не говорить пока Саньке, ночевавшей у бабушки в дни маминых «командировок», что вернулась. После того, как мама ушла, она дала волю всему: слезам, крику (закрывшись в туалете и прижимая ко рту подушку, чтобы не напугать соседей), мату и проклятиям. Пыталась потом остановить истерику алкоголем, но опьянения не наступало, только голова налилась свинцовой тяжестью. Наконец она устала и легла.

«Что делать? Почему со мной так поступают? Что, что я делаю не так??!! Я пыталась быть гордой и независимой — получила по соплям, пыталась быть романтичной и покорной — еще хуже. Какой же надо быть? Просто жестокой ведьмой? Как? Я ведь ничего не умею. Чтобы быть жестокой, нужно прежде всего быть сильной, уметь защитить себя и близких — в прямом и переносном смысле. А что могу я? Ничего! Значит, об меня так и будут продолжать вытирать ноги? Почему я такая невезучая? Как, как стать везучей? Просто чтобы повезло! Ерунда это все, что человек может сам себя переделать. Ничего он не может, так бы все были удачливыми, красивыми и счастливыми. «Счастье — это внутреннее состояние». Да, конечно, внутреннее, только зависит оно от внешних факторов. И не надо мне рассказывать сказки…»

Белоруссия встретила туманом и пустым перроном. Из вагона где-то в другом конце поезда вышли еще двое человек с корзинками — и все. Остальные пассажиры крепко спали и ехали дальше. Вокзальные часы показывали шесть утра. Пытался накрапывать дождик. Тетушка Светлана Алексеевна в плаще и под зонтиком встречала племянницу на вокзале. Домой приехали на троллейбусе. На звук открываемой двери вышла Лена, протирая заспанные глаза:

— Не помню, когда это я в мирное время вставала в такую рань… Привет, сестра. Страшно рада тебя видеть.

Потом они сели пить кофе, а Светлана Алексеевна занялась выпеканием булочек. Она все делала быстро: ходила, говорила, читала, и выпечку готовила тоже удивительно быстро, как бы между делом.

— Судя по выражению твоего лица, — сказала Лена, — эта поездка в Италию кончилась ничем.

— Ничем? Если бы ничем! Слушай, почему мужики бывают такими гадами?

— Да они такие все от природы! — Лена сама недавно освободилась от крайне трудного и неудачного замужества и теперь проповедовала отрицание института брака вообще. — Хотя, если исходить из того, что в природе все взаимосвязано и закономерно, то, видимо, наши неудачи — от наших же промахов. Первый же прокол часто заставляет нас ходить по кругу. Чем больше ошибок — тем больше неудач. Чем больше неудач — тем больше ошибок. Замкнутый круг… Что, он совсем козел оказался?