Ведьма - [20]

— Вот-вот, с детства. Ты и запуталась в них, как рыба в тенетах.

— Что же делать? Как старый волк — нырнуть под флажки?

Старушка опять засмеялась тихо:

— Можно и так. В волка, что ныряет под флажки, охотники не стреляют.

Маргарита почувствовала, как пот выступил на спине: «Что за бабка такая? Что это за деревня?»

Тем временем бабулька, снова удивляя свою гостью, вынула откуда-то — наверное, из кармана — деревянную черную трубку и кисет и принялась выгребать из кисета, выскребая его по углам, остатки табака и вздыхать, что табачок закончился, вот и на одну трубочку не наскрести. Маргариту эта трубка почему-то развеселила, хотя бабка была странной, очень странной.

— У меня есть сигареты, — сказала она старушке. — Сигаретный табак подойдет для трубки?

— Подойдет, отчего же не подойдет…

Ловко разломив сигарету, бабулька набила трубку, прикурила от свечи и выпустила облачко дыма, смакуя:

— А ты, значит, тоже покуриваешь?

— Да, вот, — замялась Маргарита. — Жизнь такая… Пыталась бросить, да не получилось…

— А это потому, что на самом деле ты не хотела бросить. Ну, так какая же такая жизнь завела тебя в леса дремучие, в чащобу непроглядную?

Маргарита вздохнула. И рассказала, как приехала к тетке на дачу подлечить душевные раны, собраться с мыслями и попытаться придумать, как жить дальше — да и заблудилась.

— Так ты вон откуда идешь! Далеко… Ну, ничего…

Сова завозилась, захлопала глазищами, распушила перья, хлопнула пару раз крыльями и успокоилась снова. С печи послышалось звонкое «мяу», показались сначала два светящихся зеленых глаза, а затем и обладательница этих глаз — большая черная кошка, спрыгнула на пол, еще раз сказала «Мяу» и прыгнула на колени к Маргарите, мурлыча, свернулась клубком и прикрыла глазищи.

— Эва! — удивилась старушка. — Никогда к незнакомым не шла, это тебе знак добрый.

— Что за знак? — Маргарита гладила кошку и чувствовала, как слипаются глаза.

— Знак добрый, — услышала она шепот. — Прорвешься, как волк за флажки. Будет тебе удача. Только не бойся — за флажки…

Маргарита посмотрела на кошку — та открыла глаза и снова их закрыла, мурлыча при этом так звонко, что мурлыканье ее отдавалось вибрацией в руке. «Удача? Хорошо бы…» Она подняла глаза на старушку, чувствуя, что уже спит, и что глаза у нее открыты только потому. что не успела их закрыть, уснув мгновенно. Пол качнулся, она чуть не упала с табурета, сова опять хлопнула крыльями, а свеча затрещала, рассыпая искры, и на миг перед Маргаритой предстало видение: вместо старушки перед ней сидела за столом розовощекая темнобровая молодица лет двадцати, с зелеными глазами и русой косой, в сарафане и вышитой рубахе, и смеялась беззвучно, скаля ровные белые зубы. Не то что бы она была ослепительно красива, но ни один мужчина — ни безусый юнец, ни зрелый муж — не удержался бы от соблазна хоть попытаться поцеловать ее в румяные сочные губы, даже и ценою жизни, не говоря уже о пощечине, потому что пощечина стала бы наградой — прикосновением руки к щеке, почти лаской…

Маргарита тряхнула головой и наваждение исчезло. Старушка сидела напротив и внимательно смотрела. Трубка в руке ее погасла. На столе не было уже ни чашек из императорского сервиза, ни пирога. Лежали карамельки и пачка сигарет.

— Я, кажется, задремала…

— Ничего. Ну, пойдешь? Луна вышла.

Они вышли на крылечко. Небо действительно очистилось, звезды сияли ярко, как перед морозом, а луна, почти полная, щедро освещала бегущую прямо от крылечка в лес тропинку. Было безветренно, свежо, но не холодно, и очень тихо.

— Ну, вот, — сказала старушка. — Вот тебе тропинка. Пойдешь по ней и выйдешь прямо на тракт. Не переходя, поверни праворуч, и там скоро будет остановка. Ежели поспешишь, успеешь на автобус. Он тебя как раз до вашего поселка довезет.

Маргарита вздохнула, застегивая ветровку:

— Спасибо вам.

— Да чего уж.

— А что это за деревня? Или село? Чтоб хоть знать, куда меня занесло…

— Нету тут никакого села, — тихо ответила старушка. — Одна живу.

— Как нет села? Один ваш домик посреди леса?

— Да. Ты вот карамельки забыла, и табачок тоже., - и она протянула руку ладонью вверх.

— Не надо, оставьте себе. Как же так — совсем одна живете? А если случится что? Заболеете?..

— Спасибо и тебе — за табачок и конфетки… Я не болею, никогда. — старушка уже не улыбалась и смотрела так, словно прощалась с дорогим ей человеком. — Ты иди, а то луна опять спрячется. Не бойся, никто тебя не обидит.

Маргарита вздохнула снова — вступать в ночной лес было страшновато.

— Не бойся, — услышала она снова. — Никто тебя не обидит.

— До свидания.

— До свидания, — засмеялась вдруг старушка молодым звонким смехом. — Может, и свидимся, раз «до свидания»…

Тропинка, пряменькая и ровненькая, как ухоженная дорожка в саду, вывела ее вскоре к асфальтированному полотну. Не переходя дороги, как и было сказано, Маргарита повернула вправо, сделала несколько шагов и вернулась: хотела запомнить место, отыскать хоть какие-нибудь ориентиры, чтобы потом распросить теток, что это за место такое. Однако не только не обнаружила ничего сколько-нибудь примечательного, могущего послужить ориентиром, но и самой тропинки не увидела. «Как же так, такая широкая тропа, не может быть, чтобы не увидеть ее, луна светит, как фонарь…» Но тропинки не было, словно и не было никогда: сосново-еловый темный лес с густым подлеском подступал прямо к дороге. «Ну, ладно. Посмотрю, сколько времени займет путь до остановки…» И тут же вспомнила, что в часах села батарейка. «Надо достать старые механические, правда, их надо беречь от воды и удара… Куда же я забрела-то? Какая странная бабка… Сколько же я у нее просидела?.. Надо считать шаги…»