Ведьма полесская - [5]

Шрифт
Интервал

Прохор сейчас с улыбкой вспоминал, как в ожидании дедовых повествований многие сельчане пытались тоже завладеть всеобщим вниманием, рассказывая разные истории и ведя, по их мнению, умные беседы. Но вскоре эти «умные речи» быстро иссякали и неуклюже комкались от скудости языкового слога. Подавляющему большинству крестьян было в тягость вести длинные речи, да и суровая жизнь от них этого не требовала. Так что все разговоры сводились к обыденным темам: погода, урожай, панское да селянское житие-бытие.

Некоторые же просто пытались пересказывать уже известные истории старого Чигиря. Но, казалось бы, интересная история деда Чигиря в исполнении другого рассказчика получалась пресной, без завораживающей изюминки. После таких неудачных попыток разговор снова, по второму кругу деловито протекал в ведении «умных речей». А вот если ещё и деревенские бабы начинали вмешиваться в «серьёзные» разговоры, то, в конце концов, тема разговоров резко меняла русло в сторону пересудов, сплетен, а то и вовсе начиналась перебранка прямо тут же у костра.

Но вот уже сумерки заметно начинали перевоплощаться в тёмный вечер. В пылающий костёр чаще подбрасывались заранее заготовленные ветки и сучья.

Дождавшись своего часу, наконец появлялся и дед Чигирь. Выходя из хаты, он зачастую дожевывал на ходу специально брошенную в рот корку хлеба или кусочек овсяной ковриги.

— Вечер добры всем! — кивал головой старик.

— Добры!

— Добры! — раздавалось со всех сторон.

— Што это вы тут галдите на всю округу? Даже вечерю не доел. Дай, думаю, пойду гляну: што тут народ так шумит? — говорил дед, ещё больше шамкая губами, чтобы было видно, что его оторвали от вечери, которую на самом деле он давным-давно уже съел.

— Да это Ульянка с Авдотьей спор учинили! Всё никак не выяснят, чей мужик лучше! — моложавый селянин ухарского вида с громким смехом поддевал непримиримых соперниц во всём, о чём только можно было поспорить.

— Ы-ы, зубоскал! — тут же взъелась на смельчака одна из молодиц. — Тебе до моего Антипки ой как ещё далеко!

— А до моего Петра и того дальше! — не смогла промолчать и другая молодица.

— Ха! А чего это до твоего Петра «и того дальше»?! — категорически не соглашалась с такой оценкой первая.

— Потому как мой Петро лучше!

И опять заново начинался бесконечный спор. Это забавляло и тешило всех, кроме самих присутствовавших здесь виновников словесной перепалки — Петра и Антипки. Такое всеобщее внимание вводило их в крайне неловкое положение. И надо ж вот было такому случиться, чтобы самым тихим и безропотным мужикам попались такие взбалмошные и шумные женки. Ну, в этом случае в иронии судьбе не откажешь.

— Ладно, бабоньки, угомонитесь! — вроде как намереваясь примирить сцепившихся молодиц, молвил всё тот же мужик бравого вида, но потом вдруг, решая всё же восстановить истину, со скрытым подвохом добавлял: — В таком гвалте вы никогда не добьётесь толку. Ну, вот как рассудить, который из семьянинов лучший? Каждая из вас знает всё только о своём мужике, а о достоинствах другого лишь догадывается. А тут надобно, чтоб кто-то их обоих знал как облупленных…

— А к чему это ты гнёшь? — подозрительно прищурив взгляд, подалась на говорившего мужика одна из соперниц.

— А к тому, что вот вы, наверное, и не догадываетесь, а на селе всем уже давным-давно известно, что Фроська обоих ваших тихонь изучила вдоль и в поперёк. И ведь ваши ненаглядные Антип с Петром сами до Фроськи украдкой бегают на всякие там сравнения. Вот идите к ней, и она тут же рассудит, чей мужик лучше! Фроська-то толк в таких сравнениях знает!

Фроська — молодица трудолюбивая и как хозяйка во всём умелая, но уж очень славилась на всю округу своим ненасытным темпераментом. Хотя и мужик у неё был нормальный и поколачивал частенько, но, как говорится, горбатого могила исправит. Так и Фроська, несмотря на все воспитательные меры, подгуливала с кем попало, где и когда попало.

Все посмеивались, отводя в сторону глаза и пряча довольные физиономии чтоб, не дай бог, самим не нарваться на острый язык взбеленившихся баб. А напуганные таким несусветным оговором несчастные мужики втягивали головы в плечи и в оправдание лишь пробовали что-то сказать, растерянно хлопая выпученными глазами. Но вместо оправданий получались невнятные мычания, и их затравленные взгляды в ожидании приговора были устремлены на своих грозных женок.

Но со временем и до рьяных супружниц доходило, что их разыгрывают, а тут уж в долгу они ну никак не могли остаться! Да ещё если под угрозой посмешища стояла честь их мужиков!

— Так мы уж давно справлялись у Фроськи, — задиристо отвечала одна из баб. — Наши мужики-то в первых рядах доблестью славятся и всё одно наравне идут, а вот про тебя, — баба демонстративно тыкнула пальцем в сторону охальника, — так Фроська и говорить не хотела. Сказала, что только языком молоть горазд, а в остальном — евнух! — И безнадёжно махнув рукой на наглеца, баба вдобавок ещё и гордо тогда отвернулась, будто там и глядеть было не на что.

Тут уж дружный хохот заставлял и бравого мужика сконфузиться. Да-а, видать, зря он тогда затеял подшутить над первыми склочницами на селе.


Рекомендуем почитать
Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири

Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье.


Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах

В основу пересказа Валерия Воскобойникова легла знаменитая «Песнь о нибелунгах». Герой древнегерманских сказаний Зигфрид, омывшись кровью волшебного дракона, отправляется на подвиги: отвоевывает клад нибелунгов, над которым тяготеет страшное проклятье, побеждает деву-воительницу Брюнхильду и женится на красавице Кримхильде. Но заколдованный клад приносит гибель великому герою…


Два света

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем.


Гангутское сражение. Морская сила

Новый роман современного писателя-историка И. Фирсова посвящен становлению русского флота на Балтике и событиям Северной войны 1700–1721 гг. Центральное место занимает описание знаменитого Гангутского сражения, результат которого вынудил Швецию признать свое поражение в войне и подписать мирный договор с Россией.


Неприкаянные

Действие романа Т.Каипбергенова "Дастан о каракалпаках" разворачивается в середине второй половины XVIII века, когда каракалпаки, разделенные между собой на враждующие роды и племена, подверглись опустошительным набегам войск джуигарского, казахского и хивинского ханов. Свое спасение каракалпаки видели в добровольном присоединении к России. Осуществить эту народную мечту взялся Маман-бий, горячо любящий свою многострадальную родину.В том вошли вторая книга.


Истории из армянской истории

Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.