Ведьма Пачкуля и Ойлимпийские игры в непутевом лесу - [40]
— ГУЯТЬ? — с воодушевлением произнес Огрома.
Он подошел к ведьме и похлопал ее по щекам липкой ладошкой.
— Чего? — простонала Пачкуля.
Неимоверным усилием воли она села.
— О-хо-хо. Где это я? Что происходит? Который час?
Осовелым взглядом она обвела магазинчик. Яркий солнечный свет лился в помещение через разбитое окно. Голова почему-то раскалывалась.
Секундочку. Солнце? Когда она вошла сюда, оно еще толком не взошло. Сколько она проспала? Минуту? Две? Доела банку тянучек-пьянучек и попробовала мятных кусачек. А дальше провал в памяти. Хотя что-то все-таки припоминала. Ей нужно было куда-то спешить. Какое-то важное событие…
О нет, только не это! Ай-ай-ай…
Глава двадцать третья
Все молчали.
— Нет? Так я и думал.
Он вынул большой белый носовой платок и отер брови от пота. Скотт чувствовал слабость и сухость во рту. Он порядком нервничал.
— Не останавливайся, — шипела Чепухинда.
— Не уверен, что смогу продолжать, — крякнул Скотт. — У меня голос пропадает.
— Смени тему, пока они не забросали тебя тухлыми помидорами.
Она была права. Толпе порядком наскучили разговоры о поэзии. Им не терпелось увидеть Большой парад открытия. Кто-то начал негромко хлопать. Его с энтузиазмом поддержали и спортсмены, и болельщики.
Скотт протянул дрожащую руку и сделал небольшой глоток воды из стакана. Он сомневался, что сможет продолжать. Все мысли куда-то улетучились. Он не просто не мог придумать сложные слова, которые нельзя рифмовать. Он вообще забыл, что такое слова. Со Скоттом случилось то, чего боятся все актеры. Его покинул дар речи, и он замолчал.
Но на выручку пришел случай. Все вдруг повернулись в направлении неожиданно распахнувшихся дворцовых ворот. В проеме маячила знакомая растрепанная фигура. Так и есть, Пачкуля собственной персоной.
Вялые аплодисменты разом оборвались. Кто-то закашлялся.
Предводительница шабаша Чепухинда хранила молчание и исподтишка манила Пачкулю к себе скрюченным пальцем.
Бедная Пачкуля. Похоже, сейчас ей не поздоровится.
Она медленно поплелась по дорожке. Камера чаровидения следила за каждым ее шагом. Спустя минуту длиной в вечность она добралась-таки до трибуны.
— Опоздала, — буркнула Чепухинда. — Возмутительно, нелепо и невероятно опоздала.
— Ммм… да, — согласилась Пачкуля. — Простите, — еле слышно добавила она.
— Почему?
— Упала с кровати, ударилась головой, лежала без сознания несколько часов кряду, — соврала Пачкуля и немедленно покрылась зеленой сыпью.
Разумеется, обман стал всем очевиден.
— УУУУ, — неодобрительно взвыла толпа. — Врушка.
— Сыпь, — проворчала Чепухинда. — Вторая попытка.
— У меня провал в памяти!
— Не верю. Третья попытка.
— Меня похитили пираты!
— Сыпь стала гуще. — констатировала Чепухинда. — Посмотрим, сколько понадобится времени, чтобы ты позеленела с головы до пят. Хоть народ посмешим. Продолжай в том же духе.
Публика одобрительно закивала. Спорт подождет. Большой парад подождет. Намного интереснее было посмотреть, как Пачкуля выкрутится из затруднительного положения. Это даже намного интереснее, чем поэзия.
Пачкуля сделала глубокий вдох. Ей больше ничего не оставалось, как сказать правду. В любом случае сегодня день Ойлимпийских игр, принципами которых были благородство, честность и справедливость. В такой день не с руки было врать и увиливать.
— Ну, — начала она. — Так уж и быть, выложу вам всю правду. По лесу бегает гигантский ребенок. Сама видела. Он разбил витрину «Сластей-мордастей» и теперь поедает там бесплатные сладости. Я пыталась выгнать его оттуда, потому и опоздала. Если не верите, пойдите и убедитесь сами.
Пачкуля не то чтобы соврала, но чуточку приукрасила историю. Сыпь стала постепенно спадать.
По трибунам пронесся сдержанный ропот. Публика загалдела. Что такое? Непробиваемого, усиленного заклинаниями, неуязвимого стекла витрины кондитерской больше нет?
И там лежат бесплатные конфеты?
Конфеты. Вот это да! Из всего рассказа Пачкули толпа уловила только одно это слово, пропустив мимо ушей все остальные не менее интересные детали, как то: «гигантский ребенок» и «бегает по лесу». Конфеты. Это слово о многом говорило присутствующим. И они немедленно предались сладким воспоминаниям о том, как ходили в «Сласти-мордасти» до того, как в лесу было объявлено о проведении Ойлимпийских игр. Приподнятое настроение. Предвкушение радости. Веселые перепалки в очереди по пути к кассе. Слюнотечение при взгляде на этикетки. Разговорчики о том, кто что купит. Выдача заказа. Расставание со своими сбережениями. Охапка тугих и липких пакетиков. Дорога домой, диван, чаровизор и… погружение в блаженство!
Конечно, никто не вспоминал о мелких неприятностях. Таких, как сыпь или зубная боль. Жалобы на здоровье и отсутствие денег. Все помнили только чудесный, восхитительный и всепоглощающий вкус.
Толпа разгоряченно сопела. По ней прокатился всеобщий вздох.
А потом…
БЕГООООООМ!!!
Публика ринулась со своих мест и стадом понеслась к воротам. И не только публика. Полчища натренированных, изголодавшихся по угощению спортсменов, в момент позабывших о здоровье, спортивном поведении, Играх, медалях и даже шортах, неслись в первых рядах. Всеми овладела одна примитивная мысль.
