Ведьма на выданье - [3]

— Привет, Клархен. — пискнула она. — А у тебя колокольчик с двери стибрили.

— Привет, Гансик. — кивнула я, и с удивлением поглядела на склянку с готовой мазью для фрау Елизы. Когда только приготовила? За мыслями и не заметила, как руки сами сделали привычную работу. — Правильно говорить не стибрили, а украли. Вот он, на прилавке лежит — сам отвалился.

— Все равно — стибрили. — мальчик шмыгнул носом и улыбнулся озорной улыбкой. — Хочешь, папка тебе его приделает обратно? Он может.

Он то, конечно, может, и еще как. Столяр и плотник, на все руки мастер, да еще и вдовец с пятью оглоедами, мал мала меньше, на шее. Ганс у него старшенький, старается по дому помогать — хороший малец, весь в отца. Очень мечтает, чтобы тот меня к алтарю отвел. Тот, правда, ни о чем таком и не думает, поскольку ему нужна добропорядочная супруга, а не рыжая ведьма из дома по соседству, но не говорить же этого мальчишке восьми лет от роду, который в тебе души не чает.

— Подумаю над твоим предложением. — дипломатично ответила я и улыбнулась. — Гансик, нужен пфенниг?

— А то! — мальчик кивнул и появился в лавке весь. Как ни много работает его отец, а денег все равно у них не густо.

— Ма-а-ать ты моя, что с тобой? — ахнула я.

Конечно, без женщины в доме и одежда у детей будет вечно не постиранной да незаштопанной, и умываться по утрам заставить некому, но чтоб ТАКОЕ с ним было — этого я не припомню. Рубаха грязная, будто он на брюхе половину города прополз, ворот разорван чуть не до пупа, на груди, через прореху, виднеется синяк

— А, это… — мальчик потупился. — Баронский гонец по улице мчался, а я его не заметил вовремя. Чуть под копыта не попал.

— Хотя бы не сломал ничего… Ну-ка, подь сюды. — поманила я его пальцем и поставила склянку с мазью на столик для готовых снадобий.

— Чего это? — насторожился Гансик и приготовился дать деру.

— Рубашку тебе заштопаю, чудо ты мое. — вздохнула я. — Ведь попадет же от отца, не иначе.

— Попадет. — вздохнул мальчик, и зашел ко мне за прилавок. — А про пфенниг ты что говорила?

— Мазь надо фрау Елизе отнести. — вздохнула я. — А мне в лес срочно надо, за дубовым мхом. Рубаху-то снимай, чучело, не на тебе же штопать буду.

— На. — Ганс стянул рубаху и протянул ее мне. — Держи. Спасибо тебе, Клархен.

— Не за что. А-ну, покажи-ка спину.

— Зачем? — мальчик прижался к стене. — Нету там ничего.

— Сама знаю, что крылья у тебя не растут. — фыркнула я. — Давай, поворачивайся. Ну! Долго мне ждать?

— Ну…

— Ах, ты ж, етишкин кот! — ахнула я. — Чтоб его за ноги взяли, да башкой об забор, козла неприятного!

Вся спина у Гансика представляла из себя неприятную смесь ссадины и кровоподтека, продолжавшегося, судя по всему, и под портками. Как мальчишка себе ничего не сломал — ума не приложу.

— Иди в заднюю комнату и раздевайся. — приказала я. — Будем лечить, а то загниет вся спина.

— Так я… уже.

— Что — уже?!! — рыкнула я.

— Разделся, — пискнул Гансик, — уже.

— Портки снимай, горе луковое. — вздохнула я. — Синяк-то под портки уходит. Или ты думаешь, что я увижу что-то такое, что не видела раньше? Марш в комнату, раздевайся и ложись на сундук. Животом вниз, естественно. Где ж у меня мазь от ссадин была?..

— А поможет?

— От боевых ранений помогало.

— Ух! — мальчишка сделал большие глаза, — А ты не говорила, что солдат лечила.

Язык мой — враг мой…

* * *

— Не держитесь за древко копья, как за свою невинность!

Во время строевых упражнений десятник Басмиони любил поюморить. Особенно во время занятий с нами, обозниками. Не то, чтобы кто-то из нас должен был ходить в атаку или принимать удары вражеской кавалерии на копья, но на войне бывает всякое, так что возница или маркитантка должны уметь постоять за себя, если враг прорвался к обозу. По крайней мере, так считал капитан ди Валетта.

— Хельга, ведьма старая, ты столько лет в отряде, а оружие держать так и не научилась! Твоя Клариче лучше с ним управляется, чем ты!

— Не такая уж и старая, ты, лысый мешок с брюквой. — отрезала моя наставница. — Когда тебе в следующий раз что-нибудь отрубят, можешь ко мне даже не подходить!

Это точно, если не знать, что ей уже сорок лет, никогда в жизни не подумаешь. Кожа у нее свежая, светлые волосы без седины, морщин почти нет, зубы все свои, да белоснежные — Хельга знала, какие зелья приготовить для омоложения организма, какую травку пожевать после еды и чем прополоскать волосы, а потому куртизанки при отряде кондотьеров ди Валетты выглядели презентабельнее всех. Умела она и раны врачевать, так что капитан неплохо сэкономил на отрядном медикусе.

В некотором роде мне даже повезло стать ее ученицей, хотя язык у нее был острый, характер несносный, а рука, что я нередко на себе испытывала, тяжелой.

Вообще-то о призвании лекарки, как и о жизни в отряде кондотьеров, я с детства не мечтала. Жила себе спокойно, до десяти лет, в нормально деревенской семье, как могла, помогала по хозяйству — ничего интересного в общем. Нормальная жизнь крестьянской дочки у меня была, покуда герцог наш, семью семь похабных хворей на него, не поссорился с соседями. Война, как водится, подкралась незаметно, вместе с парой дюжин фламандских наемников, которым чем-то очень приглянулась наша деревня. Мужиков, кто сопротивляться надумал, естественно, перебили, баб и девок, кто не сбежал или не спрятался — по закону войны. Вернее по кустам.