Ведьма и князь - [87]

Где-то в морозной ночи послышался легкий скрип снега, позади треснуло обледенелое вещее дерево, легким шорохом отозвалось в гнущихся под тяжестью узорного инея кустах. Тихий лес был полон каких-то едва уловимых звуков, мертвого ледяного оседания. Малфрида сделала пару шагов по утрамбованному перед избой хрустящему снегу. Лес сегодня был особенный: застывший, но и какой-то живой. И веяло чем-то от него. Малфрида прикрыла глаза, но тут же отвлеклась, когда рядом стал поскуливать ее Белолапый. Он мерз и жался к хозяйке, а то вдруг навострял уши и рычал на лес. Малфрида отослала его обратно в избу. Пес послушно шмыгнул в дверь.

Малфрида проследила за ним взглядом. Сама уже не понимала, когда Белолапый был просто послушен, а когда под действием чар. С этой собакой вообще было легко. Хорошая животина. Малфрида подумала, что, когда решится уйти отсюда, заберет пса с собой. И, скинув варежку, погладила белесую полоску шрама на ладони. Да, скоро она уйдет, но заберет с собой верного Белолапого, чтобы хоть одно близкое существо рядом было. Но сейчас пса следовало усыпить. Он чуток, может уловить приближение оборотня, кинуться защищать хозяйку не вовремя.

Опять где-то затрещало в лесу, вроде бы и снег заскрипел, Малфрида ждала. Сегодня полнолуние, время превращения Учко в волколака, а значит, он непременно придет к ее избушке. Ведьма его не опасалась. Ее колдовская сила не позволит оборотню почуять в ней жертву, но все же Малфрида уже оживила в себе чары. Ее выбившиеся из-под шарфа темные пряди начали легко шевелиться, будто живые, зрачок в желтоватых глазах сузился. Теперь надо было сосредоточиться на ожидании оборотня. Неожиданно это оказалось сложнее, чем она предполагала, ее все время что-то отвлекало. Вот досада! Небось, рыщет по округе одинокий волк или озябшие лоси бредут в ночи к хлевам с сухим сеном, а она все никак не может уловить приближения жаждущего крови темного существа.

Но вот... Есть! Даже не поворачиваясь, Малфрида увидела остроухую тень на снегу. Со спины, оказывается, подкрался голубчик!

– Я жду тебя. Ко мне. Подойди, я повелеваю.

Он приблизился, сперва во весь свой огромный рост, потом опустился на передние лапы, стал подползать. Глаза его белесо светились, клыки сверкали. А дыхание, как у живого теплокровного, расходилось на морозе паром.

Малфрида села на колоду и положила сжатые кулаки на колени. Глаза ее горели желтизной.

– Ты мой, ты принадлежишь мне. Сюда!

И оборотень послушно положил лобастую голову ей на колени, поскуливал, когда она стала поглаживать его уши.

Малфрида не боялась его, но и не смела отвлечься, следя за тем, чтобы волколак не вышел из-под ее власти. Был он странно неспокоен: несколько раз вскидывался, начинал озираться, один раз даже запрокинул голову к луне, и тишину ночи прорезал громкий волчий вой.

– Спокойно, мой зверь. Замри, повинуйся.

Ей надо было сосредоточиться и произнести сложное заклятие. Вот только подействует ли? И Малфрида, не сводя глаз с волколака, не отвлекаясь ни на что, стала медленно говорить положенные слова, с придыханием произносить нужные звуки, издавать шипение.

Снег снова стал поскрипывать, однако теперь ни волколак, ни склонившаяся над ним ведьма ничего не замечали. В дальнем конце поляны чуть дрогнули ветви, посыпался снег. Малфрида не повернулась, погруженная в ворожбу. А оттуда, из тьмы под заснеженными ветвями, за ними наблюдала не одна пара глаз. Охотники на снегоступах, с заостренными кольями, закутанные до самых глаз в меха и шкуры, смотрели на освещенную лунным светом поляну перед избушкой знахарки и видели, как ведьма со странно мерцающим желтым взглядом склонилась над распростертым огромным волком. Нет, волколаком, страшным сутулым чудищем в волчьем обличье, о котором иногда шептались у защитных очагов, чей вой угадывали в ночи...

– Теперь никто уже не сомневается? – молвил волхв Маланич, указывая рукой.

Молчание. Люди замерли, пораженные, не решаясь тронуться с места. Только староста шагнул чуть вперед, всхлипнул громко.

И тут ведьма подняла лицо, посмотрела жутким светящимся взором. Замерла. Она увидела их!

Толпа колыхнулась. Кто-то отпрянул, а кто-то, наоборот, бросился к ней. Первым рванулся Мокей. Подбегая на плетеных неуклюжих снегоступах, закричал, занося одной рукой кол, другой, вскидывая огромную кувалду. И волколак не успел вскочить, как вдовий сын уже был рядом... Но ударить не успел: с неожиданной силой, сбивая с ног, на него накинулся староста Стогнан.

– Нет! Погодите!

Они оба, староста и Мокей, повалились в снег, а волколак тут же подскочил, извернулся и сам бросился на людей. Когда и куда исчезла ведьма, никто не обратил внимания, так оглушил всех громоподобный рев волколака. А в следующий миг оборотень накинулся на первых, кто попался ему на глаза. На упавших Мокея и Стогнана. Староста оказался сверху, и волколак вцепился ему в шею, рванул. Стогнан еще трепыхался, когда оборотень почти подбросил его, отшвырнув, а сам наскочил на Мокея. И завыл, напоровшись на острый кол. Мокей выставил кол перед собой, уперев его одним концом в снег, и кричал от страха, что не сумеет удержать оборотня и тот доберется до него. Кувалду он выронил при нападении Стогнана, поднять ее не было ни возможностей, ни сил. Но – хвала светлым духам! – уже подоспели родовичи, стали вонзать в спину оборотня заготовленные колья, ударяя сверху кувалдами. Чуть самого Мокея не пригвоздили, тот едва успел увернуться и отползти – весь в снегу, без шапки, всхлипывая и лихорадочно ощупывая себя, в страхе, что волколак успел поранить его.