Ведьма и князь - [83]

– А как же чародейка живет подле креста и не теряет сил? – спросил обычно отмалчивающийся четвертый волхв.

– Ну, видать, в селении она мало ворожит, – высказал догадку Маланич. – Хотя она так сильна, что, если ее силы и подтаивают в Сладком Источнике, то вмиг восполняются, едва она покидает его. Говорю вам, она не совсем человек, иная в ней есть кровь. И силу она может брать просто из мира: из ветра, из туч, из тумана. Да и к источнику близ селения она наверняка ходит, вот и черпает там мощь. Даже если и не догадывается о том. Ибо, сколь бы ни была она могущественна, никто никогда не обучал ее находить места силы. Волхвы просто когда-то направили к ней силу древлянской земли. Себе на беду...

Они еще какое-то время разговаривали, а потом принялись будить Мокея.

– Хватит дрыхнуть, молодец. Вставай и поведай нам, отчего это ты смолчал о том, что в Сладком Источнике христианин захоронен?

Мокей сонно тряс головой, стремясь сообразить, чего хотят от него кудесники, отчего стали вдруг так суровы.

– А? Что? Ну и что с того, что захоронен? Такова его последняя воля была, как не уважить. И это отец мой, который помер, когда я еще глуздырем[115] был несмышленым.

Волхвы даже отшатнулись от Мокея. Потом стали гневно кричать: дескать, как это он посмел скрыть, что рожден от уверовавшего в Христа? Может, и он носит на теле символ чужой веры? Мокею пришлось божиться и клясться, что к христианству он не имеет никакого отношения, что верует в Рода-прародителя, в солнцеликого Хороса и Велеса – бога богатства. Именно их амулеты он носит с собой. Даже достал тесемку, на которой висели резные обереги.

– Тогда так, хлопче, – молвил после продолжительного молчания Маланич. – Сейчас поезжай в свое селище и уничтожь крест на могиле родителя. И не перечь! Если хочешь помочь нам избавить родовичей от ведьмы злобной, то, перво-наперво, тебе надо порушить и сжечь крест. Так что отправляйся в путь. А избавишься от креста, вернешься за нами.

Возможно, Маланича не совсем устраивала еще одна заминка в пути, но он понимал – там, где крест, они ворожить не смогут. Поэтому обсудили с Мокеем, сколько времени тому понадобится на дорогу туда и обратно. И только после того, как он выполнит их волю, они будут готовы идти в селение Сладкий Источник.

Мокей вернулся скоро. Пока вел волхвов к селению, был угрюм и молчалив. Неспокойно было у него на душе оттого, что пришлось сотворить с могилой родителя. Едва они вошли в селение, как мать первая поспешила сообщить, что какой-то супостат надругался над могилкой ее мужа, выворотил крест, потоптался по холмику. То, что это дело рук ее сына, Гране и в голову не приходило. Да кроме нее никто и не придал большого значения исчезновению креста. Зато на приведенных Мокеем волхвов родовичи смотрели во все глаза. Воистину, перед ними были настоящие служители богов! Все как один рослые, сухопарые, длинноволосые, с холеными бородами, двигались важно, опираясь на посохи, все в светлой одежде, даже накидки из белейшей овчины.

Волхвов встретили радостными возгласами, поклонами и редким в лесах хлебом-солью. Усадили их на главное почетное место в избе старосты, но стали пенять на то, что давно божьих служителей не бывало в их краю, а людям ведь нужно связь с богами держать, нужно, чтобы кто-то требы брал для небожителей.

– Да, давно мы не выходили из своих чащ, – согласно кивнул Маланич. – И не вышли бы, коли не нужда. Проведали мы, что поселилась близ вашего селища зловредная ведьма-чародейка. И вы привечаете ее, в род свой приняли. – Он оглядел людей исподлобья, еще больше нахмурился. – Знаете, о ком я говорю? Вижу, что догадываетесь. Так зачем же вам служители богов, зачем сами боги, если вы привечаете темные силы?

В большой старостиной избе стало тихо. Люди переглядывались, опускали очи. Но кто-то все же осмелился заметить:

– Да разве наша знахарка ведьма? Ведь она добро делает, лечит наших хворых, в любом деле помогает, будь то наговор на охоту удачную или же...

Договорить не дали Вперед выскочила бабка Горуха, стала тараторить – дескать, она давно догадалась, кем является пришлая знахарка, недаром та живет одиноко в лихом месте и даже в праздники не торопится к людям. Да и мужиков чужих та Малфрида приваживает, хотя сама и не весть какая красавица. Ведь все знают, как по ней Мокей сох, какого труда стоило Стогнану сына своего Учко услать нынче в дальний лес, чтобы тот после Корочуна не настаивал на свадьбе.

Горуха важно подбоченилась, заметив, как все ее слушают, особенно волхвы-кудесники. И она все повторяла, что знала про ведьму, пока, как ни странно, тот же Стогнан и не перебил ее, заставив умолкнуть.

– Может, пришлая и чародейка, но только зла от нее мы не знали. Так что, может, она от светлых сил, а не от темени.

Стоявший в первом ряду Мокей так и уставился на Стогнана, хотел даже слово молвить, да только староста строгим взглядом остановил его. Не мог же Стогнан сказать, что, пока Мокей отсутствовал, у него был разговор с Малфридой про Учко, и староста, поразмыслив немного, уже ближе к сердцу принял то, что знахарка пообещала попытаться расколдовать его сына-оборотня. Сказала, что особенно рассчитывать на удачу не стоит, но вот утихомирить злую кровь, которая бродит в жилах Учко, попробовать берется. И Учко сейчас не в дальнем лесу, а здесь недалеко. Малфрида наложила на него особое заклятие – все эти ночи полнолуния, когда Учко превращается в волколака, он будет кружить только вокруг ее избушки. Стогнан поверил ее словам, жалко ведь было сына родимого. И хотя Малфрида и сука, а может, и волховка-колдунья, как уверяют служители, да только у старосты впервые за все время появилась слабая надежда на исцеление Учко. Потому сейчас он почти жалел, что отправил Мокея искать волхвов.