Ведьма и инквизитор - [84]

Оба уже были на краю гибели. Они катались по земле, пока не очутились рядом с костром;. Мужчина из Элисондо почувствовал, как языки пламени лизнули ему лицо. Костер еще догорал; протянув руку, можно было выхватить головешку и нанести удар этому чертову отродью. Саласар угадал его намерения, он почувствовал, что произойдет, задолго до того, как это случилось, потому что в одно мгновение картина предстала перед его взором, словно он уже это пережил. Он увидел, как мужчина отстранился, схватил пылающую ветку и изо всех сил ткнул ею противника в лицо.

Обожженный парень с бельмом взвыл от боли, распугав криком филинов, которые взирали на происходящее сверху, удивляясь этому переполоху. Этот истошный крик испугал и самого нападавшего, и он, вместо того чтобы схватить белоглазого, застыл с растерянным видом, глядя, как тот убегает. Парень бросился к повозке, закрывая лицо ладонью. Он вскочил на повозку сзади, а Каталина между тем отбивалась от крестьян сковородкой, в то время как женщина постарше понукала лошадей. Повозка резко дернулась с места и покатила, с хрустом переламывая ветки под колесами. Вслед за ней на вороном коне, ведя буланого на поводу, поскакал старший из колдунов. Крестьяне бросились за ними, потрясая в воздухе кулаками, выкрикивая ругательства и угрозы, пока не опомнились, увидев, что расстояние между ними все увеличивается, а колдуны уже превратились в точку на горизонте.

Первым ощущением Саласара было облегчение. Когда он увидел, как ветка обожгла парню лицо, ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить не понятно откуда взявшуюся ненависть к этим незнакомым людей, взять себя в руки и сообразить, в какой именно момент дело вышло из-под контроля. Однако тут же осознал, что эти странные персонажи могут оказаться единственной зацепкой в тайне смерти Хуаны; единственными людьми, от которых можно потребовать объяснений по поводу нелепой сцены, разыгранной утром. И тогда он испытал легкое разочарование из-за того, что их не удалось схватить живьем.

Возбужденный голос Иньиго вывел его из задумчивости. В руках у послушника Саласар увидел целую охапку бумаг и других предметов.

— Сеньор, вы не поверите…

— Попытайся меня убедить, тогда посмотрим.

— Эти четверо в спешке забыли кое-какие вещи, — крикнул Иньиго и с готовностью показал инквизитору свои трофеи.

Сначала Саласар лишь скользнул по ним взглядом, не ожидая увидеть ничего интересного, но тут что-то привлекло его внимание, и он одну за другой стал выхватывать вещи из рук Иньиго, не веря глазам своим. Мнимые колдуны бросили у костра котомку, потерянную Иньиго в тот день, когда он побывал в доме Хуаны; в ней до сих пор лежала козлиная нога. Внутри они обнаружили тонкий шелковый платок цвета кости с вышитой в углу заглавной буквой М, чересчур изящный для публики подобного рода. В платок была завернута небольшая стеклянная трубочка, заткнутая пробкой; внутри находился порошок коричневатого цвета.

— Поглядите-ка, сеньор, — сказал Иньиго, — у них также оказались бумаги, которые исчезли из моей опочивальни, помните?

— Конечно, помню. — Саласар перебирал вещи одну за другой, нахмурив брови и время от времени тяжело вздыхая.

Инквизитор никак не мог взять в толк, каким образом эти документы попали в руки мнимых колдунов. Среди них находились указания, как найти Хуану де Саури, подробное описание маршрута Визита, карты местности…

— Это план нашей поездки, — бушевал он, — здесь карты, имена некоторых осужденных. С какой кстати? Откуда они все это взяли? — Иньиго смотрел на него с тревогой. — Не может быть, не может быть! — Саласар оторвал взгляд от бумаг, которые судорожно сжимал в руках. — Это бумага особого сорта, единственного в своем роде! Процесс обработки с целью добиться вот такого перламутрового оттенка настолько дорого стоит, что ее используют всего лишь в двух учреждениях нашего королевства, ты понимаешь, что это значит? — Иньиго замер в ожидании. — Этот сорт бумаги используется только королевским домом и святой инквизицией, — вскричал Саласар и вдруг умолк, пораженный догадкой. — Это невозможно, — простонал он через мгновение.

И вспомнил свой мучительный сон, в котором королева Маргарита предстала перед ним в образе феи, истекая небесно-голубой кровью, сочившейся из стигматов на руках. В памяти всплыли слова королевы. В этот самый момент они прогремели вновь и, отозвавшись лесным эхом, легли ему на душу грузом исполнившегося пророчества. «Дьявол во дворце!» — крикнула она ему.

— Дьявол во дворце! — прошептал Саласар.

Иньиго посмотрел на него с недоумением.

Май вернулась к дому Хуанеса де Аспилкуэта с тремя белоснежными перышками, завернутыми в кусочек ткани.

— Не знаю, что у меня с головой, — сказала Май Хуанесу, который все еще сидел на скамеечке под бузиной в той же позе, в какой она его оставила, с бутылкой вина в руке и потухшим лицом. — Я забыла кое-что вам отдать. — Хуанес поднял голову, и она увидела, что он плачет. — Возница, который передал мне прядь волос вашей жены… В общем, он мне сказал, что присутствовал при том, как она покинула этот мир из-за эпидемии, и что, когда это произошло, всех удивило, что у Эстевании появились выросты на спине, которые не позволяли положить ее на спину. Думали, что это вызвано болезнью, но когда внимательно ее осмотрели, то заметили, что у нее что-то выросло там, где лопатки. — И Май пояснила свою мысль: — Похоже, что как у младенцев лопаются десны, когда режутся зубки, так и у нее прорезались крылья! Маленькие, но крылья. По словам инквизиторов, которые, как известно, в этом кое-что понимают, перед тем как покинуть этот мир, Эстевания начала превращаться в ангела. А значит, обвинения против нее были ложными, и она, не успев умереть, отправилась прямехонько на небо, потому что была хорошей женщиной. Очень хорошей, как все говорят. — Май показала ему перышки, разложив их веером. — Возница вытащил эти перышки из крыльев и передал их мне, поведав эту историю.