Ведьма - [13]

— Эй, потише, — запротестовал Кьялиш.

Кари, похоже, забыла о том, что она здесь — гостья, а хозяева в парной — Кьялиш, Эдди и Жеро… Впрочем, само помещение принадлежал Вашингтонскому университету.

— Извини! — Кари утомленно прикоснулась ко лбу. — Что-то мне сегодня слишком жарко, не могу сосредоточиться.

— Ты мешаешь, — настаивал Кьялиш.

— Ну ладно, тогда я пойду.

Она взглянула на Жеро, надеясь, что тот уйдет вместе с ней. Он покачал головой и пожал плечами, как бы говоря, что сейчас он не в настроении, но, может быть, потом… Кари успокоилась.

«Вечно у меня проблемы с отношениями», — размышлял Жеро.

Отец говорил, что ушедшая из семьи мать была женщиной слабой, пассивной и очень неуверенной в себе. Жеро, однако, сознавал, что для такого решительного поступка требуется сильная воля, и часто раздумывал о матери, не доверяя отцовской версии случившегося.

«Когда-нибудь я накоплю достаточно магической силы и сотворю заклинание, найду маму, узнаю, как у нее дела, спрошу, не жалеет ли он что оставила меня…»

Кари встала, пригнувшись под низким округлым потолком парной, прикоснулась к колену Жеро, шепотом попрощалась и вылезла наружу, тщательно застегнув за собой «липучки» клапана, закрывавшего вход.

Жеро вновь сосредоточился на горящих поленьях. Из-под полузакрытых век он смотрел в огонь, убаюкивая эмоции, расслабляя тело, замедляя дыхание. Он представлял, как жар и дым проникают в плоть и согревают ее, как запахи трав смешиваются с его сущностью, и часть его заново рождается здесь и сейчас. Жеро впитывал этот образ, как глотки воды, и избавлялся от мыслей о пропущенном ритуале, об отце и брате, о коллеже, о Кари, о том, как сложится его жизнь… Он отбросил все заботы, ставшие далекими и ненужными, и освободил разум от помех.

Камни на жаровне превратились в валуны, очаг стал огромным костром, поленья — поваленными деревьями. Дым закручивался, принимал чуждые ему формы, больше похожие на тотемы Эдди и Кьялиша: лосось, косатки, медведи со странами когтями. Повсюду сновали вороны, затем появились другие птицы, кружа в небе, заявленном языками пламени и клубами дыма. Два сокола стремительно взмыли к луне, навстречу друг другу, крича, лязгая клювами и хлопая крыльями с такой силой, что, казалось, само задымленное небо сотрясалось им в такт.

Сердце Жеро ухало в такт с биением крыльев, а потом звук изменился, стал похож на удары огромного барабана…

…Жеро оказался где-то в другом месте, не в парной, и сам он был кем-то другим, но похожим себя… его звали Жан, Жан Деверо…

Великая охота неслась по лесу под звуки барабанов. Гулкие удары напоминали Жану неумолимую барабанную дробь, сопровождающую казни.

«Смерть придет за каждым, но сейчас мы ее армия», — удовлетворенно подумал он.

Жан скакал на любимом боевом коне, Задире, возглавляя колонну охотников. На плече, как не терпеливый младший брат, сидел талисман их Круга, сокол Фантазм, крича в предвкушении обеда.

Барабанщики шли цепью впереди. Через Зеленый лес, обитель Бога в его воплощении царя природы и охоты, двигалась кавалькада Деверо: мелькали красно-зеленые ливреи, развевались горностаевые мантии, сверкали, переливались и вспыхивали на солнце алые драгоценности и златотканые плащи из Святой земли.

Жан надменно подал знак загонщикам, которые без устали колотили по кустам палками и стучали трещотками, поднимая из укрытий всевозможную дичь. Охотники пришпорили скакунов, размахивая окровавленными мечами и топорами. Охота шла уже много часов — и весьма успешно. Позади кавалькады слуги сгружали добычу на телеги; своры гончих, не меньше охотников одурманенные запахом крови, бесновались у повозок, натягивая поводки.

Герцог Лоран де Деверо, отец Жана, поравнялся с ним и, широко улыбнувшись, приветственно кивнул Фантазму, покачивая золотыми кистями на красном бархатном берете. Сокол закричал в ответ. Глава клана, в охотничьем костюме и горностаевой мантии, выглядел повзрослевшей копией сына: сверкающие темные глаза, густые брови, пышные темные волосы и борода, прямой нос, твердо очерченный рот. Жесткие, суровые лица мужчин рода Деверо не обещали ни снисхождения, ни нежности, ни тепла. Лица воинов и вождей… Личины демонов.

— Праздник будет великолепен, — удовлетворенно произнес герцог, взмахивая рукой в сторону добычи. — Мы покажем этим наглецам Каорам, как настоящие мужчины устраивают свадебный пир.

— И каковы они в супружеской постели, — с гордой улыбкой ответил Жан.

Герцог хлопнул сына по плечу.

— Между прочим, право первой ночи рань принадлежало главе ковена.

— А главенство в Круге получали, только пройдя смертный бой, — лукаво напомнил Жан, бросая на отца вызывающий взгляд.

— Верно подмечено! — Лоран от души расхохотался, не придавая значения брошенному вызову: пройдут долгие годы, прежде чем Жан унаследует все отцовские титулы — и рода, и ковена. — Сегодня великий день, сын мой. Приданое Каоров сделает нас самой богатой семьей Франции, а ваш с Изабо наследник с моей помощью станет королем.

— Ваше слово — закон, отец, — учтиво ответил Жан. От мысли о ночи с Изабо кровь вскипала в его жилах. — Я постараюсь.