Ведарь - [10]

Сверху спустили носилки, в шесть рук меня аккуратно положили на пахнущую формалином ткань. Закрепили широкими ремнями, чтобы не упал при переноске, или чтобы не сбежал.

– Ох, и здоровый же ты! – пропыхтел молодой врач.

– Это я ещё не жрамши, – я с трудом раздвинул губы в улыбке и почувствовал, как что-то теплое поползло по подбородку.

Уничтожить! – в голове всё ещё гремели мысли неизвестного охотника.

– Если шуткуешь, то, значит, жить будешь. В отличие от твоих друзей, – пропыхтел врач, забираясь на обрыв.

– Отставить разговоры! – скомандовал «серый плащ».

– Каких друзей? – я повернул голову.

Череп откликнулся ноющей болью, но открывшееся зрелище заставило о ней забыть.

В мельтешении фонарных лучей виднелись прямоугольники простыней, под ними угадывались очертания человеческих тел, застывших в разных позах. На белых полотнах расплывались красные кляксы. В скудном освещении четыре простынки казались заплатками на грязной поляне. По территории сновали люди в милицейской форме, мелькали белые халаты.

Две немецких овчарки, как по команде, повернули головы в сторону моих носилок, из распахнутых пастей полился оглушающий лай. Присутствующие разом повернулись к предмету переполоха, несколько милиционеров схватились за кобуры. Собаки бросались к носилкам, и кинологам с трудом удавалось удерживать разбушевавшихся зверей. Резь жестко ударила по нервным окончаниям, вызвав судорогу. Ремни затрещали, но удержали на месте, пока тело пыталось закрутиться узлом.

– Чего это с ними?! – прокричал кинолог.

– Не знаю, одурели от крови, наверное! Фу, Граф! Место! – скомандовал другой, оттаскивая мускулистого пса.

Врачи аккуратно пронесли носилки поверх кустов. На выходе из рощицы подлетел озадаченный Евгений, на чьем носу белел толстый пластырь:

– Слышь, Санек, ты как? Ну и поломали же, черти! А тут та-а-акое было!

Евгения оттеснил в сторону сумрачный тип в сером плаще:

– Тихо-тихо, не надо разговаривать! С другом увидитесь позже. Эй, лейтенант, почему отпустили гражданина? В машину, быстро! Показания от и до!

Подскочивший милиционер взял Евгения за локоть, к кокарде лихо взлетела рука, и они удалились к бело-голубому «УАЗику». На дороге сверкали проблесковыми маячками пять милицейских автомобилей и несколько машин «Скорой помощи». Стартовала одна из белых карет, противно взревела сирена. Сырой осенний воздух состоял из блеска разноцветных мигалок, света фонарей и лая собак.

Высыпавшие из «Ш.П.» студенты оживленно обменивались догадками о происшедшем. За плотной толпой я смог-таки разглядеть Юлю с подружками и ободряюще подмигнул. Девчонки смотрели на меня, ошеломленно округлив глаза. Юля прижимала к губам платочек. Да уж, лежащий на носилках, перетянутый ремнями, грязный, в изорванной одежде – я представлял жалкое зрелище.

– Ваша знакомая? Она тоже присутствовала здесь? – бросил человек в сером плаще.

Худощавый постоянно находился рядом с носилками и увидел, куда я смотрю.

– Нет, на дискотеке познакомились. А что тут произошло? Неужели мы с Женькой всех уделали? – спросил я, когда остановились у кареты «Скорой помощи».

– Это ещё предстоит выяснить! – процедил «серый плащ», и резко мотнул головой по направлению моста.

Теперь я проследил за взглядом стальных глаз и с удивлением увидел потупившуюся Юлю, что начала пробираться сквозь толпу, почти волоча за собой подружек.

Носилки погрузили в машину. «Серый плащ» залез следом и уселся на скамейку у стены, из кармана показался коричневый блокнот и дешевая авторучка. Я уставился в белый потолок, кругом висели шланги капельниц, пахло формалином.

– Степан, два кубика лидокаина, и приготовь дипроспан, – кинул пожилой врач другому, что уже находился внутри «Скорой».

– Рассказывай, что случилось! – донесся холодный голос.

– Да подождите вы допрашивать! – проворчал пожилой врач, набирая в шприц какую-то жидкость. – Сейчас сделаю блокаду, а то по нашим дорогам рискуем не довезти до больницы.

«Серый плащ» недовольно замолчал, я же почувствовал, как в ногу вошло острие иглы. Двигатель машины заурчал громче и «Скорая» тронулась с места.

Два врача в возрасте утерли пот со лба. Негромкий разговор заглушал шум мотора и ревущая сирена. До ушей доносились обрывки слов «укусы», «порванное горло», «нож».

«Серый плащ» внимательно смотрел на меня. Ручка нервно черкала по листкам блокнота. Боль понемногу отступала, не дергала неожиданно, а переходила в терпимое состояние, как несильное зубное нытье, с которым постепенно свыкаешься. Да ещё и лед приложили, холод приятно остужал разгоряченную кожу.

Откуда же на земле простынки с алыми пятнами?

– Что случилось на поляне? Вы можете рассказать? – я взглянул на человека с блокнотом.

– Давай сперва познакомимся – Владимир Александрович Голубев, следователь по особо важным делам. Ты видел, что на вашей разборке погибли четыре человека, ещё трое находятся в реанимации. Так что рассказывай с самого начала! – скомандовал следователь вместо пояснения.

Я превратился в один ноющий кусок страдания. Даже блокада отступила после услышанной новости. Глаза скользили по салону «Скорой», останавливались на колючем взгляде следователя. Скуластое лицо с немного вздернутым носом напряглось в ожидании ответа.