Вечный странник - [18]
Через день после праздника брат архимандрита Ерванда (об этом его просил Комитас) собрал во дворе монастыря деревенских девушек на хоровод. Многолетние исследования Комитаса привели его к убеждению, что источником происхождения армянской песни является
деревня, а в деревне ее хранителями являются женщины и девушки. Мужское население, общаясь с «внешним миром», сталкиваясь в городах с песнями ашугов, легко поддается влиянию и искажает армянскую песню. В то время как женщины не слышат инородных песен и не поют их. Они и есть настоящие хранители армянской песни. Чтобы не смущать девушек, Комитас заранее взобрался на крышу монастырской гостиницы и там приготовился записывать. Вначале их пришло четверо. Они сплели руки за спинами и начали танец. Сначала молча, равномерно переступая вправо, дважды описали круг. Потом одна из них, молоденькая девушка в цветастом платье, запела:
Аман Телло, Телло,
Сирун Телло, Телло.
Она, по-видимому, танцевала и пела лучше остальных, и потому, естественно, возглавила хоровод. Группа повторила за ней этот куплет. Она продолжала петь дальше, уже несколько изменив текст:
Аман Телло, Телло джан…
К пахарям в поле с хлебом ходила…
Девушки в точности повторили за ней слова. А она продолжала придумывать все новые строчки:
Милого встретила и возвратилась,
Аман Телло, Телло джан…
Хоровод прибавил в темпе, теперь лица танцующих выражали истинное вдохновение. И это отразилось на мелодии песни, которая в своем развитии претерпела определенную трансформацию и теперь звучала несколько иначе. Ритм песни обозначился четче и звучал он теперь быстрее, подстать ритму танца. Комитас у себя отметил уже восьмое изменение в мелодии песни, когда к танцующим, не прерывая танца, присоединилась новая группа девушек. С прибытием новой группы сменилась и ведущая. Произошло это само собой, ибо среди присутствующих теперь она лучше всех танцевала и пела. А прежняя вместе со всеми начала подпевать ей. Теперь тон задавала новая ведущая. Она была чуть постарше, пела на тон выше и повела хоровод поживее. Комитас бесконечно обрадовался, увидев приближающуюся новую группу девушек. С приходом каждой новой группы все более расширялись возможности хоровода, и каждый раз все более достойный лидер возглавлял хоровод. Каждая из них знала сотни песен. Идущую из глубин веков эту песенную традицию они впитали с молоком матери, и она жила в них инстинктом. Как бы новы не были слова и мелодии, предлагаемые ведущей, они в точности, тут же воспроизводили их. Особенно радовался Комитас тому, что хоровод проходит без сопровождения музыки, не говоря уже о зурне. Слова, мелодия, ритм — все воспринималось четко и не смазанно. Листов с записанными на них армянскими нотными знаками становилось 126 все больше. Он едва успевал их складывать рядом под камень. Двадцать новых песен он уже записал, а конца им не было. Он был воодушевлен не меньше танцующих и едва сдерживался, чтобы не спрыгнуть к ним вниз и не смешаться с ними. В шагах двадцати от хоровода стояла подбоченившись светловолосая девушка — чувствовалось, что она увлечена танцем. Заметив девушку, танцующие позвали ее в круг. Она отнекивалась, но несколько девушек, подбежав, насильно втащили ее в круг. Это была лучшая певунья села. Воодушевление танцующих достигло кульминации. У девушки был звонкий и красивый полос. Свыше трех часов продолжали девушки танцевать и петь. Прославленная певунья не раз импровизируя изменяла мелодию.
После окончания Комитас сосчитал свои листы. Он записал тридцать четыре песни, которые родились на его глазах. Он подошел к девушкам и попросил каждую спеть первую мелодию. Никто ее не помнил. Все спели последнюю. А автором песни они назвали последнюю ведущую, светловолосую девушку, которую звали Цахик.
Глава 4
НА ПЕРЕПУТЬЕ
На этот раз Комитас въехал в Париж с парадного входа. Пять лет назад, в 1901 году, после своего блестящего выступления на завершившейся в Берлине Всемирной конференции по духовной музыке, он на короткое время посетил Париж. Непродолжительное знакомство с городом убедило его в том, что столица европейской культуры живет бурной музыкальной жизнью и что именно в этом городе можно полнее ощутить биение пульса времени. В тогдашний свой приезд ограничился встречами с местными армянами. А за эти пять лет им была вырастала большая программа, осуществить которую он намеревался теперь.
В Париже в начале века продолжают жить славные традиции Бальзака и Гюго, Давида и Делакруа, Бизе и Берлиоза. Не забыты Коммуна и «Марсельеза», «Песни хлеба» и «Интернационал.» Но теперь наряду с романтическим образом великих бунтарей типическим стал и образ индивидуума, мечтающего об «изысканных путешествиях» и о башнях из слоновой кости. В поэзии теперь властвуют имена Теофила Готье и Поля Верлена, в драматургии — Мориса Метерлинка. Рядом с именами живописцев импрессионистов Мане, Моне, Ренуара и Писсаро называются имена музыкантов-импрессионистов — Дебюсси, Сати и Равеля. Центральными событиями музыкальной жизни продолжают оставаться роскошные постановки оперных спектаклей в Гранд Опера и в Опера-Комик с участием первоклассных певцов и дирижеров. Соответственно, высока и репутация обеих парижских консерваторий и Высшей школы профессионального пения.
