Вечный огонь Ленинграда. Записки журналиста - [34]

Обсуждая между собой подробности нашего налета, мы спрашивали себя: что обеспечило успех этих дерзких дальних рейдов? Тщательная, скрытная подготовка и внезапность нападения? Да, безусловно! Высокие летные и боевые качества советских тяжелых машин? Тоже верно! И конечно же, великолепное мастерство наших летчиков, их беспредельная самоотверженность и отвага! Порадовались мы и тому, что пяти участникам этого подвига, командирам воздушных кораблей во главе с полковником Е. Н. Преображенским, было присвоено (не медля!) звание Героя Советского Союза. Мы гордились ими… Это были летчики Краснознаменного Балтийского флота, и удары они наносили с аэродрома на островах Моонзунд-ского архипелага. Мы считали героев своими, ленинградскими!

В те дни редакция «Смены» получила много писем от своих молодых читателей с просьбой передать сердечные поздравления балтийским летчикам в связи с их успешными налетами на логово фашистского зверя и присвоением высокого звания Героя Советского Союза. Среди них особенно выделялись письма школьников. Они спрашивали, куда можно пойти учиться, чтобы стать пилотами бомбардировочной авиации, следовать по стопам прославленных асов полковника Преображенского. Героический пример звал юношей на подвиг во имя Родины!

И тогда, и после я часто задавал себе вопрос, почему в первые месяцы войны мы принимали так близко к сердцу победы наших воздушных соколов, как мы их любовно называли? Почему так радовались первым таранным ударам, полетам в глубокий тыл фашистской Германии, победам в неравном бою, когда один наш истребитель одолевал дюжину и больше самолетов противника? Дело, думается, не только в том, что это были наши первые боевые удачи, и, как бы скромны они ни были, нельзя им не радоваться. И не только в том, что каждый фашистский самолет, которого сбивали, мог причинить непоправимый урон нашему гражданскому населению. Герои-летчики всегда представлялись мне и моим друзьям носителями лучших нравственных черт нашего народа — дерзкой отваги, ловкости, смекалки, бесстрашия и мужества в бою.

Поэт Николай Новоселов, ездивший по нашему заданию на оборонную стройку за Гатчину, рассказывал мне, как он однажды стал свидетелем боя советского и фашистского истребителей. И когда наш одолел противника, вогнав его в землю, и после этого пролетел низко вдоль трассы, покачав в знак приветствия крыльями, ликованию людей не было границ: в воздух летели кепки, платки, телогрейки. Многие от радости обнимались со слезами на глазах.

К тому же в первые месяцы войны мы не были избалованы добрыми вестями с полей сражений. Даже скупые сообщения в сводках Совинформбюро и корреспонденции в центральных газетах, рассказывающие о частичном успехе наших войск, скажем, в масштабах полка или дивизии, поднимали настроение, вызывали чувство гордости за наших людей.

* * *

Обстановка на фронте складывалась все более неблагоприятно. К концу первой недели августа фашистское командование создало три ударных группировки для наступления на Ленинград: одну, северную, — через Капорское плато, на Гатчину, другую — вдоль шоссе Луга — Ленинград, и третью, действующую на новгородско-чудовском направлении.

Заметно активизировались боевые действия на Карельском перешейке: 31 июля финские войска перешли в наступление. Наша 23-я армия, заметно ослабленная переброской нескольких дивизий под Ленинград для защиты его с северо-запада, вынуждена вести оборонительные бои.

На красногвардейском (гатчинском) направлении неприятель перешел в наступление 8 августа, на лужском и новгородско-чудовском — 10 августа. Повсюду советские воины, стойко выдержав массированные артиллерийские и воздушные удары, встретили пехоту и танки противника сильнейшим огнем. На всем фронте от Финского залива до озера Ильмень завязалось жесточайшее сражение, не затихавшее полтора месяца.

Силы были слишком неравны. На красногвардейском направлении гитлеровцы многократно превосходили советские войска в танках при полном господстве в воздухе. Потери они несли при этом громадные. За шесть дней в кингисеппском секторе обороны было подбито сто пятьдесят вражеских танков.

С каждым днем фашистские сводки о ходе боев под Ленинградом становились все более хвастливыми. Они уже торжествовали победу. Но, как говорится в пословице: не говори гоп, пока не перепрыгнешь! Продвижение гитлеровских полчищ к Ленинграду с каждым днем становилось все более замедленным. Силы врага в ходе боев непрерывно истощались. Тем не менее фашисты, как азартные игроки, очертя голову рвались вперед, обливаясь собственной кровью.

Мы узнавали об этом из документов, взятых у убитых гитлеровцев. Вот, например, что писал в своем дневнике ефрейтор Майер, находясь под Гатчиной:

«… 10.VIII — Мы у близкой цели. Сегодня начали атаку на Ленинград.

13. VIII — Наступление продолжается. Твердая уверенность, что Ленинград до воскресенья падет (запись сделана в среду! — А. Б.). Сопротивление русских полностью сломлено. Конец войны наступит через несколько дней.

16. VIII — Русские сопротивляются. Потери велики. Но даже тяжелые потери не должны отвлекать от цели, которая близка. Еще одно усилие, может быть, некоторая передышка для подготовки — и Ленинград будет наш».