Вечный любовник - [14]

– Вижу, – заметил как-то при этом профессор, – что принц испытывает удовольствие от легких любезностей. К счастью, моя жена достаточно молода и способна вдохновить его высочество.

Иногда Генрих задумывался, на самом ли деле профессор ничего не подозревает или делает вид, будто не замечает того, что происходит буквально у него под носом. И успокаивал себя – поскольку хорошо относился к старику, – что профессор Пьер, пожалуй, ему признателен. Молодая, полная сил жена могла вызвать у него истощение, и было приятно думать, что старик рад уступить молодому человеку часть своих обязанностей.

Восхищение Генриха Сюзанной не ослабело и по прошествии нескольких месяцев. Она заметно отличалась и от юной Флоретты, и от легкомысленных жительниц Ла-Рошели. Сюзанна была хорошо образованна, и оттого сочла для себя приемлемым быть женой профессора.

Однако посещения Генрихом университета были настолько частыми, что вызвали пересуды в городе. Разве мог принц так быстро обрести серьезность? В это было трудно поверить. Он стал чаще смеяться, все время вполголоса петь гасконские песни и вежливо отклонять любые приглашения: «Прошу прощения. Я должен быть в университете. Меня ждет профессор Мартин».

Но вскоре горожане обратили внимание, что мадам де Мартин не лишена приятности и не выглядит недотрогой; а когда она слегка округлилась в талии, стало ясно, почему Генрих, принц Беарнский, вдруг сделался столь пылким покровителем университета.

Священник с кафедры произносил гневную речь. Сначала Генрих позевывал, но потом догадался, что говорят о нем. Он стал слушать более внимательно.

Священник рассказывал, как легко ступить на путь, ведущий к вратам ада, и каким жарким будет пламя, ждущее тех, кто попирает нравственные устои.

В Ла-Рошели есть человек, который, будучи весьма знатным, обязан служить примером простым горожанам. Он должен излучать свет, чтобы они стремились походить на него и освободиться от своей порочности. Увы, к несчастью, этот человек подает пример прямо противоположный – греха и порока. А то, что он занимает высокое положение, лишь усугубляет его вину. И скрыть его грехи невозможно. Блуд и распутство – направляющие столбы на пути в ад. Об этом должны помнить все – как простые горожане, так и особы королевской крови. Врата ада шире всего раскроются перед теми, чья обязанность – показывать пример простым людям, именно для таких грешников огонь ада будет особенно жгучим.

«Значит, все открылось! – подумал Генрих. – И они надеются разлучить меня с Сюзанной всеми этими разговорами об адских муках?»

Он сложил руки на груди и пристально посмотрел на священника; а в Ла-Рошели стало известно, что в помещении для молитв его порицали за связь с супругой профессора.

Живот у Сюзанны становился все больше, и только один профессор думал, что жена вынашивает его ребенка.

Военные действия, из-за которых Генрих находился при армии, прекратили его дальнейшие встречи с Сюзанной, их связь перестала быть притчей во языцех.

Андело, брат Колиньи, повсюду был рядом с ним, его верный друг и соратник как в религиозных, так и в военных делах погиб. Адмирал был убит горем, а в Париже ему объявили смертный приговор, его чучело повесили на Гревской площади. Было обещано пятьдесят тысяч золотых экю человеку, который приведет его на суд. Более всего старика опечалило то, что эту награду назначил король. Карл IX всегда относился к нему с большим уважением, и Колиньи даже полагал, что мог бы оказывать на него хорошее влияние. То, что короля настроили пойти против него, удваивало горечь, испытываемую адмиралом.

Ему, как никогда, хотелось закончить войну. Он был слишком стар для битв. Кроме того, боготворившая его Жаклин д'Антремон намеревалась выйти за него замуж. Но о спокойной семейной жизни Колиньи мог только мечтать, ибо преданно служил делу гугенотов, хотя уже каждому солдату было ясно, что гражданская война ведет лишь к новым и новым бедствиям.

Сражения возобновились, и Генрих был вынужден сказать «до свидания» своей беременной любовнице. Под Ла-Рошелью произошла битва, в которой победили гугеноты. Причиной тому в большей степени послужила поспешность Генриха де Гиза, молодого вождя католиков, нежели военное искусство их противников. Но после такой неудачи католики решили активизировать боевые действия.

Их армия во главе с герцогом Анжуйским двигалась к Монконтуру, и это тревожило Колиньи. Чутье подсказывало ему, что там произойдет решающее сражение, и он беспокоился о двух молодых людях, которые формально являлись вождями их армии, а по сути находились под его опекой – Генрихе Конде и Генрихе Наваррском. Их страстно желала поймать в свои сети Екатерина Медичи, рассчитывая заставить этих молодых людей, если они окажутся в плену, отречься от гугенотской веры, как прежде это случилось с их отцами.

В итоге адмирал решил отослать обоих подальше от места боевых действий, и по его приказу несколько удивленные молодые люди вернулись в Ла-Рошель.

Когда они уехали, Колиньи сначала почувствовал облегчение, однако теперь все зависело лишь от него одного. Адмирал старался освободиться от ощущения бессмысленности происходящего, от неуместных перед боем сомнений. Но его уже давно не покидало чувство, что он слишком стар для войны, необходимость ее продолжения вызывала у него сожаление. По иронии судьбы большинство солдат его армии были, как и у герцога Анжуйского, наемниками, причем за католиков сражались швейцарские кальвинисты, а на стороне гугенотов – католики из Германии. В таких обстоятельствах было трудно предположить, что эти люди бьются во имя веры, они шли в бой лишь потому, что зарабатывали таким образом себе на пропитание.