Вечный кролик - [13]
Читая дальше, я узнал, что она была на два года старше меня и принадлежала ко второму поколению после Очеловечивания. Для того чтобы достичь ограничения, установленного кроличьей демографической политикой, – десять детей на семью, – ей не хватало целых восьми отпрысков. А еще она дважды становилась вдовой, что было довольно обычным делом – обычай взрослых самцов драться на дуэлях перед брачным сезоном нередко заканчивался их гибелью.
– Что это у тебя там? – спросил Куницын, глядя на меня со своего места. Я объяснил, что в нашем поселке объявилась крольчиха, и я хотел узнать, кто она.
– Что за поселок? – спросил он.
– Муч Хемлок.
Он хмыкнул.
– Политика сосуществования видов никогда не работала. Разные интересы, понимаешь ли. И я вовсе не лепорифоб, когда я говорю, что им не нравится интеграция, – это факт. У нее были приводы, на которые можно сослаться, чтобы ее выселить?
– Она не живет в поселке, – сказал я и, чтобы оправдать свой интерес к ней, добавил: – Я просто хотел убедиться, что она не из этих… ну вы знаете, не из кроличьих разведчиков.
– Мудрое решение, – сказал Куницын, согласно кивая. – С кроликами всегда нужно держать ухо востро. – Он посмотрел на свои наручные часы. – Нам пора на вводную, Нокс. Тоби, сегодня отработаешь два часа сверхурочных, чтобы выполнить план Питера.
– Хорошо, – радостно ответил Тоби. Благодаря профсоюзу опознавателей, нам платили двойную ставку за сверхурочные и щедро возмещали дни, когда приходилось работать без перерыва на обед.
– Флемминг сказала, что ты не очень-то хотел идти в Оперативный отдел, – сказал Куницын, когда мы стали спускаться по лестнице к залу совещаний. – Даже какую-то липовую справку у медиков выпросил. В чем дело-то?
Куницын, как и Флемминг, говорил то, что думал.
– Я работал с оперативниками в ту ночь, когда мы неправильно опознали Дилана Кролика, – сказал я, пытаясь получить от него хоть капельку сочувствия. – Это было два года назад. Последнее дело Старшего Руководителя перед его повышением.
– Да, с Диланом Кроликом действительно нехорошо получилось, – задумчиво сказал Куницын, наверняка думая об имидже наших органов, а не о Дилане, которого в итоге потушили. – Но если мы хотим поддерживать высокую эффективность Надзора, то небольшой сопутствующий ущерб будет всегда. Это неизбежно. Кроме того, Дилан Кролик наверняка был хоть в чем-нибудь виноват… или впутался бы во что-нибудь со временем.
– Газеты только об этом и говорили, – сказал я.
– Нет, – ответил Куницын. – «Ехидный левак» и «В свете фар»[17] только об этом и говорили. Остальные едва упомянули тот инцидент. И потом, не ты был главным опознавателем в том деле. Против тебя даже обвинений не выдвинули.
Так и было. Я не участвовал в деле и нужен был лишь для того, чтобы подтвердить личность кролика. После неудачи разразился такой громкий скандал, что Сметвику пришлось отвечать за него перед Парламентом, а Крольнадзор обязали «тщательно разобрать и пересмотреть критерии опознавания». Впрочем, до нас дошла лишь единственная служебная записка, в которой нас просили «в ближайшие несколько месяцев повнимательнее относиться к процессу опознавания». Но дело было в другом. Я знал, что во время автомобильной погони мы взяли не того кролика, и я сказал об этом, но мой протест был отклонен. Меня не послушал не только главный опознаватель, уволившийся сразу же после того, как общественность узнала об ошибке, но и Старший Руководитель, пригрозивший «вышибить мне мозги к чертовой матери», если я не соглашусь подтвердить опознание. И я согласился.
– Опознание – это всегда та еще головная боль, – сказал Куницын, открывая дверь в комнату совещаний. – И пока Агентство по поддержке кроликов, Большой Кроличий Совет и все остальные мохнато-либеральные оппозиционеры не согласятся ввести RFI-чипирование или небольшие татуировки в виде штрихкодов на ушах, нам и дальше придется полагаться на опознавателей. А они всего лишь люди и могут совершать ошибки. И потом, – добавил он, – если бы эти зайцы подколодные не пытались время от времени обойти систему, ничего такого бы не случилось. Так что они сами виноваты.
Когда мы вошли, Флемминг уже была на месте и мило беседовала с пятью оперуполномоченными. Я знал их всех в лицо, но по именам только троих. Опознаватели считали оперов воинственными отморозками, отличавшимися от бандитов из «Две ноги – хорошо» лишь офицерским значком и адвокатом от профсоюза. А сами опера считали опознавателей бесхарактерными трусами, лишь из-за своего везения получавшими чересчур высокую зарплату.
По указанию Куницына они все представились мне и вели себя вежливо, хотя я все равно видел – им не нравится, что меня включили в команду. Ведь я избегал Оперативного отдела не только из-за своего плоскостопия. Если вы собираетесь стать частью политически мотивированной группы, то вам нужны общая цель, согласие и
