Вечный двигатель смерти - [24]

– Елене катастрофически не везло. Представьте только, что ее жизнь однажды резко изменилась. Сначала переезд из столицы в провинцию, потом новая школа, проблемы с одноклассниками. Нет, конечно, я сто раз потом перед ней извинялась, но все равно память же не обнулишь. В институт она не пошла, считала, что он ей не нужен. Ее мать на самом деле знала несколько языков и тоже была репетитором. Когда я у них бывала, то Анна Ильинична прямо при мне начинала разговаривать с Еленой то на английском, то на французском. И та ей тут же отвечала. Признаюсь, я завидовала, ведь это было так круто. Ну вот, Елена решила, что поступит так же, как и мама. Будет давать частные уроки, это, мол, тоже работа. И, надо сказать, она сразу же обросла учениками. А я поступила в институт, теперь вот бухгалтерствую.

– Ваше общение практически не прерывалось?

– Если такое и было, то ненадолго, – объяснила Юлия. – Когда Елена стала встречаться с Копыловым, то мне, конечно, пришлось подвинуться. У меня не было парня, а Елена влюбилась не на шутку. Вика родилась вскоре после их свадьбы. Поторопились они, конечно, ведь встречались всего ничего. У него была квартира, но не было работы. Родители спивались. Но Елена с Копылова глаз не сводила и сразу же согласилась, когда он сделал ей предложение. Жить, она сказала, будем у моих.

– Копылов – это ее муж? Бывший? – спросила я. – Юля, разрешите мне включить диктофон? Уж слишком много новых фактов. Боюсь, не успею записать.

– Включайте, – разрешила Юля. – Серега Копылов учился с нами в одной школе. Мы тут все из одного района. Но в школе между ним и Еленой ничего не было, это я знаю точно. Все проклюнулось потом. Серега, конечно, был красивым парнем. Елена тоже шикарная, да вы и сами по фото видите.

– Да, она очень красивая, – подтвердила я, снова посмотрев на стену, где висела фотография. – И никакого ведь фотошопа, не ошибаюсь?

– Никакого, – твердо произнесла Юля. – Только правильно выставленный свет, но и он тут мало что изменил. Елена и без него была красоткой.

– Итак, Сергей Копылов не подходил Елене по всем параметрам, верно? – напомнила я.

– Так и было, – ответила Юля. – Не знаю, нужна ли вам эта информация, но я поделюсь. Серега выпивал, но если его родители бухали по-черному, то он был подвержен в меньшей мере. Поддавал он практически со школьной скамьи. И родителям Елены это не понравилось. Я стала невольным свидетелем того, как Анна Ильинична позорила Елену, называя ее «недальновидная и глупая профурсетка». Я вот прям запомнила. И все это было при мне. Елена, как обычно бывало, губы сжала и потянула меня на улицу. «Все равно он хороший», – сказала она. Ее было невозможно переубедить. Родителей Елены я побаивалась, несмотря на то, что мне всегда были рады в их доме. Позже я поняла, почему так получилось: я тоже была не чета их дочери. Но они решили, что пусть лучше я, чем никого. Потому что друзей у Елены так и не появилось.

– Обидно было так думать? – Я уселась поудобнее.

– Немного, – призналась Юлия, – но я ведь тоже взрослела. Иногда то, что тебя ранит, спустя время не кажется таким уж болезненным. Так вышло и в моем случае. Шло время, мы становились старше, а родители Елены старели. Весь лоск и плохо скрываемое высокомерие Анны Ильиничны постепенно куда-то делись. Она превратилась в пожилую уставшую женщину. Ей уже было все равно, гожусь ли я в подруги ее дочери или нет.

– А отец Елены был другим?

Не знаю, почему вдруг я спросила про отца Соломко. Что-то подсказывало, что нужно узнать и о нем. Трудные отношения между поколениями очень часто отзываются эхом в будущем. Могло ли это эхо долететь до наших дней? Вполне. Имело ли оно какое-то отношение к смерти Елены Соломко? Ответа не было.

– Юрий Евгеньевич был ведомым, – помешкав, сказала Юлия. – Анна Ильинична командовала и дочкой, и мужем.

Значит, прав был Горелов, когда назвал отца Елены подкаблучником. Даже Юлия это отметила. Неужели так и было?

– В чем это выражалось?

– Это чувствовалось. Елена об этом не распространялась, но, кажется, ее раздражали как напористость матери, так и бесхребетность отца.

– Как выражались черты их характеров?

Юлия снова ненадолго задумалась.

– Сидим мы, гоняем что-то про пацанов, школу. Музыку слушаем. Сплетничаем, бездельничаем. Дверь в комнату закрыта. И вдруг голос Анны Ильиничны из коридора на весь дом: «Юра, прими свои таблетки! Ты опять забыл?» Прямо рявканье какое-то, а не просьба. Или званые обеды. Я иногда оставалась у них на обед, если приглашали. Анна Ильинична накрывала стол со всеми прибамбасами: супница, приборы, фужеры. Чтобы все из одного сервиза, в тон. Это справа, это слева… Я, кстати, ни разу не запуталась ни в одной церемонии. Но вот сидим, обедаем. Все вроде бы ничего, все спокойно. «Юленька, как вам? А то я давно этот суп не готовила. Вкусно? Мои-то правду не скажут». Отвечаю, что все отлично, все вкусно. А хлеб рядом со мной стоит, на тарелке. Протяни руку, казалось бы. Но не могу. Почему-то страшно. И Юрий Евгеньевич ел торопливо, а однажды я увидела, как он покосился в сторону жены. Взгляд был испуганным.