Вечный бой - [3]

- Ну слава богу, теперь ты вышел в люди.

При встрече с Алексеем знакомые восхищенно всплескивали руками, поздравляли, кое-кто из ребят завидовал.

Но не только солнце сияло в тот праздничный месяц над Алексеем. Была у него подруга - Надя. Они учились в одном классе. Он никогда не говорил ей о любви и не предлагал выйти за него замуж. Но то, что они станут мужем и женой, было несомненно и для них самих, и для всех знакомых и близких. Они дружили давно, дружба эта росла вместе с ними и постепенно сложилась в такие отношения, когда люди не могут жить друг без друга. В последние школьные годы они расставались, пожалуй, только на ночь, расходясь по домам спать. Все остальное время были вместе - на уроках, готовили домашние задания, ходили в кино, просто бродили по улицам.

Началась эта дружба с шестого класса. В их группе были колоритные личности - Славка Оганесян и Любка Ростовцева. Все мальчишки и девчонки с любопытством следили за перипетиями их дружбы-любви: тайные прогулки, вздохи, записки, ссоры.

Лешка Шатров им тоже завидовал, пытался подражать. Он написал записку Наде: "Давай дружить". Но Надя не оценила его рыцарский порыв, показала записку девчонкам, и они смеялись как сумасшедшие. Алексей в тот же день побил Надю на улице, еще раз доказав тем самым, что от любви до ненависти один шаг. Записок Алексей больше не писал, никаких признаков ухаживания с его стороны не проявлялось, но с того дня за веселой, озорной Надей никто в школе не бегал. Все знали: Надька - Лешкина.

А вот когда Алексей приехал из училища, для того чтобы жениться и увезти с собой Надю, она вдруг сказала:

- Ты что, обалдел? Я на четвертый курс перешла.

Шатров понимал: Надя права, институт нужно

окончить. Но ему хотелось увезти Надю немедленно. Хотелось, чтобы праздник, начавшийся выпуском из училища, продолжался долго-долго, может быть, всю жизнь. А без Нади это невозможно. Она непременно должна быть рядом. Худенькая, в двадцать лет совсем еще девчонистая, она была бойчее Шатрова, и он сам, видимо, именно поэтому в ее присутствии становился смелее и находчивее. В ней чувствовалась та самостоятельность, приобрести которую очень советовал Шатрову капитан Потресов.

- Недаром у тебя имя такое - Надежда, - обиженно сказал Алексей, значит, только жди и надейся?

- А если ты здесь за кого-нибудь другого выскочишь? Горе ты мое.

Надя обняла Алексея и, чмокнув в надутые губы, спросила:

Ну куда я денусь? Я Лешкина Надя. Ты что, забыл? Вся школа так говорила. К тому же я знаю, с тобой шутить опасно. Помнишь, как ты меня побил? Бессовестный.

Алексей рассмеялся.

- Ладно, буду ждать, - согласился он, - но имей в виду, если что случится...

- Ах ты, собственник несчастный! Я что, не равноправный человек? За кого хочу, за того и выйду. Хоть за Федю-дурачка. Мое дело!

- Во-во, за Федьку можешь, - согласился Алексей.

- Послушай, а ты совсем не изменился в этом училище, как был сумасшедший, так и остался!

...Отпуск промелькнул точно один счастливый день. Лейтенант Шатров уехал к новому месту жизни и службы, полный решимости сделать свой взвод лучшим в полку и привезти Надю в город, где будет ярко сиять его слава.

2

Вдоль железной дороги громадной каменной волной возвышался горный хребет. За южными склонами хребта - другое государство. На нашей земле весь этот огромный каменный вал служит берегом бескрайнему мертвому морю песков. И вчера, и сегодня за окнами вагона тянулись желтые барханы. Только узкая полоска такыров - выжженной добела земли - лежала между горами и пустыней. Эта полоска была гладкая, как пологий берег моря после откатившейся волны. Будто обороняясь от пустыни, на такырах, вдоль линии железной дороги, островками раскинулись небольшие пыльные городки, в которых стены домов, крыши и ограды - из глины.

Лейтенант Шатров получил назначение в Рабат. Он слышал много рассказов о тяжелой службе в этом гарнизоне, но не поддавался унынию, успокаивал себя: "Люди служат, и я не пропаду".

Поезд прибыл в Рабат днем. После одуряющей духоты вагона на перроне дышалось легче. "Даже деревья есть, а говорили - голо", - отметил про себя Алексей, рассматривая за железнодорожными путями одинокие пыльные кроны. Перейдя пути, он отправился искать полк.

Город был небольшой. Прямые улицы просматривались насквозь. Пустыня обложила Рабат со всех сторон, а местами даже вторглась в его пределы: вдоль глиняных дувалов, в непроезжих переулках, иногда прямо поперек тротуара лежали волнистые, как шифер, барханчики. Дома были низенькие, приземистые, с плоскими крышами. Чахлые деревца виднелись только по дворам, а вдоль улиц стояли серые, потрескавшиеся от жары телефонные столбы. Все было покрыто слоем пыли и придавлено горячей подушкой воздуха.

Через полчаса Шатров был в кабинете командира полка и, с волнением думая о том, чтобы не сбиться, докладывал полковнику заученные слова рапорта о прибытии.

Полковник Кандыбин - пожилой, седеющий человек с усталым лицом. На груди его выгоревшие орденские планки в три ряда. Командир пожал Шатрову руку и пригласил сесть. Он несколько раз пытался поговорить с лейтенантом, но его постоянно перебивали. В кабинет один за другим, а иногда сразу по двое входили офицеры с неотложными делами, срочными бумагами, с вопросами, требующими немедленного решения. "Достается человеку", - пожалел Шатров командира.