Вечные всадники - [57]

Солтан вывел Тугана, пустил пастись на скудной, увядшей траве. Набрал в котелок воды, раздул угли, покрытые пеплом золы, развел маленький огонь, чтобы согреться кипятком.

Прицепил саблю. Кроме нее и финки, у него нет никакого оружия, а если бы даже были пистолет или винтовка, он не умеет стрелять.

Солтан оседлал Тугана и отправился в разведку.

Вернулся он ни с чем уже затемно. Дав немного отдохнуть коню, он поспешил к Белой скале, где опять должна быть встреча с Шайтаном.

На подходе к Белой скале Солтан придержал коня, прислушался. Донесся трехкратный свист. Туган насторожился.

Солтан ответил таким же трехкратным свистом и повел коня под уздцы к Белой скале.

– Поешь лепешек, – вытащил Шайтан из-за пазухи сверток. – Еще не успели остыть.

Солтан поделился с Туганом, откусил лепешку и спросил первым долгом:

– Видел мою мать? В прошлый раз ты мне что-то почти ничего и не говорил о ней.

Шайтан молчал.

– Что с ней? – кинулся к нему Солтан. – Не скрывай!

– Ее посадили, – выдавил Шайтан из себя. – Я хотел вообще молчать об этом…

Солтан в отчаянии опустился на землю. Шайтан рассказал:

– Я тебе уже говорил, что увели вашего барана и ишака. Я хотел спасти «проклятого», но тетя Марзий пришла к конюшне раньше меня. Откуда ни возьмись, подскочил Кривой, выругался матом, засмеялся и сказал тете Марзий: «Хорошо, что пришла! У тебя на глазах я и покончу с твоим проклятым бараном. Пора же его когда-то съесть?» Он открыл конюшню, мать кинулась к нему, начала умолять. Он взялся ее отталкивать, а баран выскочил, ударил Кривого рогами в спину и побежал к тете Марзий. Тут Кривой и прикончил его из пистолета.

– Мать где?

– Тетю Марзий Кривой сразу повел в комендатуру. Сидит она там! Утром ходили туда наши аксакалы, спрашивали, как смеете держать женщину за решеткой ни за что. Им ответили: «Она заложница. Явится ее сын с конем – отпустим!»

Солтан вскочил. В бешенстве он был готов мчаться в аул, ворваться с саблей в комендатуру, освободить мать. Он в своей жизни еще не резал даже курицу, но теперь был готов на все.

– Сядь, Солтан, – обхватил его за плечи Шайтан. – Мы пока бессильны. Есть важная новость: по дороге к перевалу партизаны, говорят, отбили караван с фашистским оружием. Фрицы ищут в Аламате тех, кто связан с партизанами, одним из которых почему-то называют в ауле и тебя.

– Если бы я был им! – вскричал Солтан. – Как мне вызволить мать?

– Понимаешь, Сушеный бок уже пустил в ход списки семей командиров Красной Армии: жен командиров, говорят, посадят и отправят в городскую тюрьму, у нас же своей нет. С ними отправят и тетю Марзий! Моя мама носила еду тете Марзий, а поговорить с ней не смогла даже через окошко – отогнали. Но маме послышалось, что тетя Марзий как будто говорит о чем-то с учительницей. Помнишь? Переводчица.

– Эта предательница?! Я поеду в Аламат, Шайтан!

– Не спеши. Старики считают, что тетю Марзий могут не отправить в город, а даже выпустить, чтобы наконец приманить тебя к дому. Подождем!

– Нет, Шайтан! Так мы всю войну прождем. Раз партизаны пришли и к нашим ущельям, начали действовать здесь, пора и нам! Слушай мой план. Кривой обидел тебя, обидел мою мать. Простить ему? Мать лучше погибнет в тюрьме, чем простит мне это… Вот мой план!

Две буйных головы – одна иссиня-черная и другая огненно-рыжая – склонились друг к другу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

…Кривой пришел к себе домой поздно ночью и торжествующе бросил на стол узел, который зазвенел. Жена алчно бросилась к узлу, но тот грубо оттолкнул ее и начал вытаскивать из мешковины горсть за горстью золотые вещи: коронки, браслеты, серьги, медальончики, кольца. У жены разгорелись глаза, она щупала, пробовала на зуб каждую вещь, бормотала в восхищении:

– Откуда нам привалило такое счастье? Где добыл?

– «Откуда, откуда»! Оттуда! Комендант нас на подмогу нашим посылал в Пятигорск. Там пришлось немножко прижать этих грязных евреев… Хозяйка – вот этого браслета умоляла меня, чтобы я ее не прикончил… А церемониться-то, некогда! Война!

Кривой хвастливо рассказал, как ловко он эти драгоценности прятал от паршивых фрицев: то в сапоге, то в газырнике, то за щеками.

– Не думай, что добро это я тебе отдам! – закончил он и начал жадно сгребать золото почему-то в карманы. – Добьем Советскую власть, и я на это золото построю в городе мануфактурную фабрику, поставлю дом не хуже дворца. Вот тогда и заживем, баба! А пока… Если пикнешь, проболтнешься кому – читай молитву! Стяни-ка мне второй сапог. Поживее, дура! Чего ты там к окну прилипла?

– Горим! Наши скирды на огороде запылали! – вскрикнула жена и от страха осела на пол.

Кривой, поспешно натягивая сапог, зарычал:

– Это соседи! Позавидовали, сволочи, что у меня пять коров и сотня овец… Куда я сунул пистолет?

Кривой ринулся на огород, освещаемый огнем скирды, как заревом. Ослепленный пламенем. Кривой с пистолетом обежал огонь и метнулся к еще целой скирде, крича наугад:

– Стой! Иначе пуля вдого…

Он не успел договорить слово «вдогонку», захлебнулся в крике: чьи-то цепкие руки вцепились сзади в горло, впихнули в рот тряпку, накинули на голову мешок.

Кривого повалили, связали ему ноги и, подтащив к плетню, перекинули через него. Там его, как хурджун