Вечное мгновенье - [8]

Затем синьора Канту перешла к собственным несчастьям, и начала она с рассказа об оползне, разрушившем ее маленькое хозяйство. Оползни в их долине надвигались медленно. Сначала под зеленым дерновым покровом скапливалась вода — так зреет под кожей нарыв. Затем луг на косогоре вздувался, лопался и исторгал из себя медленно текущий поток грязи и камней. Потом уже вся земля казалась пораженной этим недугом: повсюду куски дерна отламывались и наползали друг на друга самым причудливым образом; деревья накренялись; сараи и дома рушились; и вся красота постепенно превращалась в бесформенное месиво, сползавшее вниз до тех пор, пока его не подхватывал какой-нибудь стремительный поток.

После этого перешли к обсуждению других несчастий, и мисс Рэби была так угнетена, что даже не могла выразить свое сочувствие. А синьора Канту всо жаловалась: это был скверный сезон; клиенты не желали считаться с гостиничными правилами; прислуга не считалась с клиентами; говорят, нужно нанять консьержа. Но какой от него прок?

— Не знаю, — сказала мисс Рэби, понимая, что никакой консьерж не в состоянии восстановить утраченное благополучие «Бишоне».

— Говорят, он будет встречать дилижанс и ловить клиентов, А какая мне радость от таких постояльцев?

— В других гостиницах так делают, — печально сказала мисс Рэби.

— Вот, вот! Из «Альпийского отеля» к дилижансу ежедневно подходит человек.

Наступило неловкое молчание. До сих пор они избегали упоминать это название.

— Он их всех уводит к себе! — воскликнула синьора Канту, предаваясь бурному гневу. — Мой сын переманивает всех моих клиентов! Он уже захватил всех знатных англичан, богатых американцев и моих старых миланских друзей! Он порочит меня по всей округе, говорит, что у меня неисправна канализация. Хозяева гостиниц из окрестных деревень отказываются рекомендовать мой отель, они передают постояльцев не мне, а ему, потому что он платит им за каждого приезжего по пять процентов. Он платит шоферам, носильщикам, гидам. Он сует деньги даже ребятишкам, чтобы они ругали мою канализацию. Он, и его жена, и его консьерж — они хотят разорить меня, хотят моей погибели!

— Что вы, не говорите таких вещей, синьора Канту! — Мисс Рэби принялась ходить по комнате; по своему обыкновению, она не стремилась гладко выразить свою мысль, заботясь лишь о том, чтобы мысль была точна и правдива. — Постарайтесь простить вашего сына. Вы же не знаете, с чем ему пришлось бороться. Вы не знаете, кто толкнул его на этот путь. Возможно, виноват, кто-то другой. Но, кто бы он ни был, простите его.

— Ну разумеется! Разве я не христианка! — вскричала сердитая старая дама. — Все равно ему меня не разорить! Пусть моя гостиница не имеет вида, зато он сам в долгу как в шелку! Придет час, и все дело его лопнет!

— А может быть, — продолжала мисс Рэби, — мир все-таки не столь уж испорчен. Зло, которое мы видим, по большей части результат мелких ошибок, глупости или тщеславия…

— Я знаю, кто толкнул его на это — его жена и тот проходимец, что служит у них консьержем!

— Ваша манера откровенно высказываться, говорить все начистоту- конечно, превосходна», именно так и нужно… но это может повредить…

Громкий шум на улице прервал их беседу. Мисс Рэби открыла окно, и в комнату ворвалось облако пыли, пропитанной бензином. Проезжавший мимо автомобиль свалил столик. Было пролито много пива и несколько капель крови.

Синьора Канту только раздраженно вздохнула. Вспышка гнева утомила ее, и теперь она лежала с закрытыми глазами, не двигаясь. Две медных кастрюли над ее головой, потревоженные внезапно налетевшим ветерком, мелодично звякнули. Мисс Рэби уже собралась разразиться длинной драматической исповедью — взволнованной мольбой о прощении. Слова чуть было не слетели у нее с языка — они всегда были у нее наготове. Но, взглянув на закрытые глаза синьоры Канту, на эту слабую, страдающую плоть, она поняла, что требовать у нее прощения — непозволительная роскошь.

Ей показалось, что с этой встречей жизнь ее кончилась. Она выполнила все, на что была способна. Она была причиной большого зла. Ей оставалось лишь сложить руки и ждать, пока время поглотит ее уродство и бессилие, как уже поглотило ее красоту и силу. Перед ее глазами возникло славное лицо полковника Лейленда, с которым она могла бы прожить остаток дней, никому не причиняя вреда. Он не будет толкать ее на новые подвиги, да и лучше, что не будет. Как было бы хорошо, если бы ее способности угасли, а бессмысленная работа мозга и языка постепенно замерла. Впервые в жизни ей захотелось стать старой.

Синьора Канту все еще говорила о своей невестке и о консьерже, о вульгарности первой и о неблагодарности второго- ведь много лет назад она сделала ему столько добра, когда он впервые явился сюда из Италии, безродный мальчишка! Теперь он выступает против нее. Так-то он платит за ее доброту!

— А как его зовут? — рассеянно спросила мисс Рэби.

— Фео Джинори, — ответила синьора Канту. — Вряд ли вы помните его. Он обычно носил…

Поток звуков хлынул с новой колокольни; медная посуда отозвалась на них. Мисс Рэби подняла руки, но прикрыла ими не уши, а глаза. В том ослабленном состоянии, в котором она находилась, дрожащая нота колокола странным образом разгорячила ее, и кровь снова заструилась по застывшим венам.