Вечно в пути - [44]

- Так что же ты делаешь среди роз, благоухающих шахиншахским благоволением, господин... узбек из Хазараспа? Должен тебе сказать, сын мой, что вид твой... гм... не украшает имени узбека. Ты бы побрился, что ли, и платье сменил.

- Понимаете, - захлебнулся от негодования Зуфар, - столько бед... обстоятельств, случайностей, опасностей...

- Опасностей? - удивленно переспросил Заккария, и брови полезли у него на лоб. - Здесь, в Ороми Джон? Опасности? Здесь, во дворце увеселений ныне царствующего шахиншаха? Я не вижу опасностей.

- Прошу, выслушайте меня!..

Но Заккария выпятил губы и протянул:

- Юноша! Мы, революционеры, даже перед лицом ангела смерти на площади казней не забывали бриться, совершать омовения и менять вовремя рубашку... гм...

Зуфар огляделся. Он посмотрел на красные дорожки, уходившие вдаль. На них не было ни души, но тахминатчики могли появиться с минуты на минуту.

- Прибегаю к вашей помощи, товарищ... Я советский человек. Меня незаконно... То есть... я бежал... По пятам за мной... идут... Тюрьма, пытки...

И опять Хасан Юрды не дал ему договорить. С презрительным удивлением он воскликнул:

- И этот рай ты называешь тюрьмой? О неблагодарный!

Старый "революционер" картинно вздохнул. Он сидел небрежно развалясь. Холеные его пальцы перебирали зерна гранатово-красных четок. По тому, как громко трещали зерна и быстро мелькали желтые огромные ногти Заккарии, чувствовалось, что он чрезвычайно нервничает. И хоть Зуфар вытянулся перед ним почтительно, расслабленно уронив руки, старец испытывал ничем не прикрытый страх. Он медленно и важно говорил, а глаза его бегали по саду.

- Да-с, молодой человек, мы, идейные мусульмане, бухарские революционеры, всегда и неуклонно поддерживали чистоту идейную и чистоту физическую. Когда мы вместе с глубокоуважаемым бухарским коммерсантом Фатхуллой Арслан Ходжаевым в девятьсот двенадцатом году путешествовали по Западной Европе с торговыми и политическими целями - да-да, и с политическими! - тогда с господином Фатхуллой Ходжаевым и в Лейпциге, и в Гамбурге, и в Вене, и в Амстердаме, и в священном Стамбуле мы снискали известность как люди очень цивилизованные. Впрочем, таковыми и являются все мусульмане. О Фатхулле Арслан Ходжаеве и обо мне даже писали в одной гамбургской ежедневной газете. Репортер удивлялся: вот прибыли из дикой Азии два господина, а соблюдают чистоту в своем номере в гостинице... гм... А ты, молодой человек, находишься в мраморном дворце и... не побрит, гм...

Он брезгливо изучал печальное состояние одежды Зуфара и покачивал головой...

- Даже и разговаривать с тобой неудобно. Сошел бы ты, племянничек, на ступеньки... Наследишь еще здесь...

Зуфар не послушался и остался стоять на шелковом ковре, который он только теперь и заметил. Его глаза бродили по росписи стен, по поблекшим краскам изящных фигур бубнисток и стрелков из лука. Зуфар мучительно соображал: понятно одно - разговор с бухарцем не может долго продолжаться. Слушать о том, как европейцы восприняли появление азиатов в своих отелях, интересно. Но каждую минуту могут появиться тахминатчики...

- Вы земляк, вы для меня вроде дядя родной, - сказал он быстро, помогите мне. Прошу вас! Вы можете мне помочь?

Он вдруг почувствовал ужасную слабость в ногах и опустился на ковер. На лице "революционера" появилась брезгливая гримаса, и он поспешил подобрать под себя ноги. Но Зуфар, наивный человек, все еще смотрел выжидающе, почти с мольбой. Какое-то затмение нашло на него. Он все еще надеялся.

- Лучше бы ты ушел, племянничек, - протянул Заккария, - у меня что-то в голове боль.

Всем своим томным видом он показал, как у него болит голова и как ему тяжело продолжать разговор.

- Но вы поможете мне! - воскликнул в отчаянии Зуфар. - Отправьте меня домой в Хазарасп. В ваших силах отправить меня домой. Мне надоело здесь, в Персии. Меня подозревают, меня убьют здесь.

- За что же тебя убьют, племянничек?

- Они ненавидят большевиков.

- Ох! Так, значит, ты большевик? Такой молодой - и большевик! Ай-яй-яй! Плохо! Очень плохо. Они в самом деле не любят большевиков. Как же тебя, мусульманина, угораздило... в большевики, а? Нам, мусульманам, противоестественно быть большевиками. Мы, мусульмане...

И, устроившись поудобнее, перебирая зерна четок, Заккария пустился в рассуждения. Его неприятно поразило, что Зуфар коммунист. Он даже испугался, и это сделалось понятным по нервному щелканью зерен четок. Говорил он первое, что приходило в голову. По-видимому, он и не пытался переубедить Зуфара. Большевики люди безнадежные. Но все же Заккарии хотелось произвести впечатление на этого безнадежно погрязшего в заблуждениях юношу.

Напыщенно и высокопарно он принялся излагать взгляды давно всеми забытого Абуррашида Ибрагимова, проповедовавшего еще в 1912 году с мимбара стамбульской мечети Айя София священную борьбу за веру. Но узбеки и вообще народы Туркестана, по мнению Заккарии, не слишком приверженные к религии, разочаровались в идеях панисламизма. Кровавые деяния басмачей, и особенно зятя турецкого халифа, авантюриста Энвера-паши, оставили в памяти народа глубокие рубцы. Народу простому, получившему землю из рук Советов, безразличны идеи исламского Османского государства, идеи пантюркизма. Поэтому современным политикам надлежит стать проповедниками чистой веры ислама, ибо ислам - это путь истинного направления. Ислам пробуждает возвышенные мысли среди трехсот миллионов мусульман России, Китая, Индии и Японии, приверженность которых к истинной вере, к халифату незыблема... Всем мусульманам надлежит соединить усилия в предприятиях, служащих делу возвеличения блеска и могущества великого исламского государства... Джалаледдин Валидов правильно провозгласил в журнале "Совет", что "миллят" значит не просто "народ", а единоверный народ, турецкий народ, исповедующий ислам. Ибрагимов правильно утверждал, что этот народ - турки, а узбеки, булгары, уйгуры, туркмены - это только племена... Всех турок объединит турецкая общая религия ислама. Все дело в толковании догм. Умелые проповедники могут изобразить ислам образцом коммунизма, а коран уставом Коммунистической партии. Разве не слышал Зуфар, что шейх Сенуси в Турции объявил Ленина великим, ибо учение свое он взял у Мухаммеда, и что только большевики извратили учение Ленина. Ислам подходит людям по практическим соображениям. Среди напуганных коллективизацией дехкан и пастухов Туркестана панисламизм, более чем пантуранизм или пантюркизм, может иметь успех. Именно идея ислама приведет к единению тюрков против большевизма и колхозов, подрывающих священные принципы собственности. В качестве примера Заккария привел случай из собственной практики. Выходило так, что его аму-дарьинские имения большевики разделили среди бедняков силком. Крестьяне якобы с громким плачем шли в колхозы и призывали аллаха в свидетели, что они нарушают земельные права своего благодетеля и отца Заккарии только из-под большевистской нагайки. Достаточно двинуть силы священной войны на советские границы, и колхозы рассыплются, а дехкане со слезами умиления начнут просить на коленях прощения у своих помещиков.