Вечная воля. Том 2 - [58]

Сун Цзюньвань медленно наклонилась и нежно подула в ухо Бай Сяочуня. Её горячее дыхание пробрало его до костей и заставило содрогнуться до глубины души. Это было выше его сил. Он задрожал от такой ласки и начал глубоко дышать. К этому моменту его глаза полностью налились кровью. Сун Цзюньвань, казалось, улыбалась, но в то же время в её глазах было что-то презрительное и отстранённое. Когда она уже собиралась ещё что-то сказать… Бай Сяочунь отступил на несколько шагов назад. Вместо того, чтобы глазеть на потолок, он посмотрел прямо ей в глаза. Его глаза налились кровью, а лицо исказилось, словно от муки.

— Главная старейшина, — сказал он, неожиданно протестуя, — пожалуйста, ведите себя достойно!

У него был горький разочарованный взгляд, словно его сердце разбито. Складывалось впечатление, что он с трудом верит своим глазам. Сун Цзюньвань, которая собиралась что-то сказать, неожиданно уставилась на него в изумлении, а холодность в её взгляде растаяла.

— Главная старейшина, в моём сердце вы чисты и прекрасны, словно луна в небесах, вечно священны, настолько красивы, что даже тот, кто видел вас издали, начнёт завидовать.

Он выглядел уязвлённым, и, хотя говорил тихо, его слова наполняли всю пещеру бессмертного.

211. Непревзойдённая чертовка...

— Главная старейшина, я отказываюсь верить в то, что сказала Сюэмэй. Ни на йоту не верю. В моём сердце вы священны, словно лотос, которого грязь этого мира никогда не сможет даже коснуться. Вы столь же прекрасны, как морская бессмертная, полностью превосходящая весь этот мир вокруг с его мерзостью!

Он начинал говорить с всё большей страстью, а боль в его глазах становилась всё сильнее.

— Главная старейшина, позвольте мне сказать, какой вы живёте в моём сердце. Я мечтаю о вас дни и ночи напролёт. Вы вечная спасительная обитель моей души, идеальная бессмертная богиня, чистая и святая, та, которую я должен защищать всю свою жизнь.

Печаль и отчаяние Бай Сяочуня заставили его задрожать, а разочарование в его сердце превращалось в безумие, которое вырывалось наружу, словно его слишком долго подавляли внутри. Он взмахнул рукавом, и от него начала исходить лёгкая убийственная аура, словно он не мог больше сдерживаться. Казалось, будто он взбирался по горе трупов и переходил вброд море крови, чтобы оказаться там, где он был сейчас. Даже его железная воля начала проглядывать в выражении его лица.

— Я, Черногроб, не могу даже сосчитать, сколько людей я убил в своей жизни. Я настолько жесток, насколько это возможно. Я практически утратил человеческие ценности, чувства и пламенную страсть. Всё, что осталось, — это пустая оболочка, наполненная холодностью кровопролития и жестокости. Однако в этой пустоте есть искра света. И этот свет зародился, когда я впервые увидел вас, главная старейшина.

По прекрасному телу Сун Цзюньвань пробежала дрожь. Она зачарованно смотрела в печальные глаза Бай Сяочуня. Там она видела боль и горе, словно что-то прекрасное и святое, к чему он был сильно привязан… разрушено. Казалось, что весь его мир разваливается на куски, и сейчас он приближается к истерике.

— Я выбрал не Среднюю Вершину, главная старейшина, я выбрал… вас! Вы говорили о моём сладострастном взгляде, но вы ошибаетесь. Я никогда не смотрел на вас подобным образом. Каждый раз, когда я смотрю на вас, я хочу вас защищать…

Тут его налившиеся кровью глаза затопила боль, и он воскликнул:

— Главная старейшина, та, что стоит сейчас передо мной, — это не вы! Одевайтесь! И не смотрите на меня так! Хватит заигрываний. Я хочу увидеть чистую и незапятнанную Сун Цзюньвань, которая живёт в моём сердце, ту, которую я, Черногроб, желаю защищать всю свою жизнь. Верните мне её, она — луч света в тёмном царстве мой жизни…

По перекошенному лицу Бай Сяочуня можно было подумать, что он готов сойти с ума. Его рычащий голос гулко разносился по пещере бессмертного так, что даже воды в горячих источниках вибрировали. Казалось, что он выплеснул все свои самые глубокие переживания. Лже-Черногроб, наблюдающий за действиями Бай Сяочуня, был потрясён до глубины души, ошеломлённый тем, насколько его слова похожи на правду и какими искренними кажутся эмоции. Пещера бессмертного на какое-то время погрузилась в тишину, а потом Бай Сяочунь начал хрипло смеяться. Разочарованно, с болью, он молча отвернулся так, чтобы больше не смотреть на Сун Цзюньвань.

Он дрожал, хотя по правде это было от страха. Как только он зашёл в пещеру бессмертного, он тут же ощутил едва уловимый холодок внутри и понял, что ничего из запланированного по дороге не сработает. Ему оставалось только импровизировать. Когда Сун Цзюньвань вышла из воды, он знал, что сейчас нужно быть в высшей степени осторожным, иначе ему конец.

«Эта гнусная чертовка просто вверх коварства!» Бай Сяочунь на самом деле чувствовал, что он незаслуженно попал в переплёт. Он и представить не мог, что Сун Цзюньвань окажется настолько злобной. Очевидно, она понимала, что он нравится патриархам, а также знаменит на всю секту. Поэтому она решила воспользоваться с ним этой тактикой.

«Хорошо, что Бай Сяочунь не дурак! — подумал он. — Посмотрим, что ещё она придумает!»