Вечная сказка - [4]

Двойные кованые двери оказались открытыми. Вернее, одна из них. Вторая не поддалась, а первая легко пошла вперед, стоило мне немного толкнуть её. Никогда прежде не входя ни в какие дома без спроса, я несмело заглянула внутрь. Там мог оказаться кто угодно, от риелторов и агентов купли-продажи, до бродяг, ищущих себе временные приюты в заброшенных зданиях. Окрикнуть кого-нибудь или лучше не привлекать внимания? Просторный зал прихожей, с недостижимыми потолками, тянущимися вниз хрустальными люстрами, был тенист, пропуская свет сквозь зарешеченные большие окна, но перед ними разрослись самшитово-тисовые нестриженные гиганты, и они не только не пропускали солнце на первый этаж в достаточной мере, но и оттеняли свет холодным зеленым цветом. Он падал на паркетную плитку, придавая ей малахитовые переливы. Вокруг властвовала старина. Широкая лестница вверх с завинченными перилами и серо-мраморными ступенями веяла прохладой. Неужели ступени, в самом деле, каменные? Я видела такое только в музеях. Наверное, тут жил когда-то кто-то богатый. А сейчас? На втором этаже виднелось больше света, и это поманило меня к себе. Я любила яркое солнце. Возможно, остались портреты или следы от прежних владельцев, фотографии или личные вещи. Я ничего не собиралась брать, лишь посмотреть. Шаги звучали до потолка цокотом подкованных копыт. Какое запустение в сонных просторах… Но в нем здорово чувствуется уединение, ради которого я убежала из дома. Побыть в тишине, никто не пристаёт и не трогает. Я поднялась наверх. Анфилада комнат налево и направо. Полуколонны с позолоченными пилястрами обрамляли стены с дорогими обоями, хотя они не везде сохранились. Похоже, что это вообще ткань. Ничего себе! Гладя отделку царской обстановки, я двинулась вдоль окон, выходящих туда, на дорогу с которой я пришла. Моё видение могло быть ошибочным. Блики, лучи или тень от листвы каштанов падали на стекла и выткали рисунок лица. Даже пыль на подоконниках была нетронутой. Единственные, кто могли пробегать — мыши. Я огляделась вокруг себя. Старинный рояль, выглядящий темным пятном, кляксой, среди мебели, накрытой белыми простынями, пустые стены и большое овальное зеркало, как восточная девушка, пытающаяся спрятать лицо, натянувшее на себя материю до середины. Только вертикально, а не горизонтально. Словно кто-то пытался стянуть её, но передумал, или отвлекся, или не сумел. Я подошла к нему нерешительно. Возник кратковременный страх, что не увижу себя в нём, но это разыгралось моё воображение и, когда я встала перед зеркальной поверхностью, то увидела своё отражение во весь рост. Разводы пыли амальгамой мутили изображение, и я подошла ближе. Сколько лет ему? Рама выглядит чуть ли не старше самого дома. Барельефные узоры с патиной. Рука сама протянулась потрогать её, когда за ней, в отражении, я вдруг увидела кого-то. Вскрикнув, я резко обернулась, надеясь, что мне показалось. Но неясное видение никуда не делось. В прозрачном воздухе, невесомо и неощутимо, словно из мельчайших частиц времени и осыпающейся штукатурки, стоял молодой человек и я, уже почти забывшая мираж на улице, поняла, что вижу перед собой того самого Луханя. Луханя, который погиб, спасаясь на войне. Оторопев и ужаснувшись, я отступила, стукнулась спиной о зеркало, испугалась и этого, забыв, что позади меня что-то есть. Я не верила глазам и принимала увиденное за голограмму. Как и она, он был трехмерным, движущимся и просматриваемым насквозь. Что за обман зрения? — Черт… — прижалась я к стене, к которой отступила. Он, парень, водил головой за моими перемещениями, и не будь он сам красивым и выглядящим дружелюбно, это всё напоминало бы кошмар. — Что здесь происходит? — Я задрала голову и осмотрела все углы в поисках проектора. Чего-то, что создавало бы данную иллюзию.

— Ты вернулась… — произнесло это нечто, имевшее облик парня, но явно отличное от человека по составу и сути. Он двинулся ко мне. — Стой, где стоишь! — вытянула я руки. Он остановился. — Кто ты такой? Что творится в этом доме? — Не отвечая, Лухань, или тот, кого я за него принимала, покосился в зеркало и, недовольно отвернувшись, сказал мне: — Я призрак. Разве не видно? До меня доходило сказанное минут пять. Замершая, я изучала его, прорвавшегося посланника потустороннего мира, глазами, тяжело дыша и прикидывая, доставать святое распятие, читать молитвы или щипать себя, чтобы проснуться? Поразмыслив здраво, я нервно засмеялась. — Ну, конечно! Привидений не существует. Что за фокусы? — Я огляделась ещё раз. Откуда-то же должны падать направляющие? Хоть одна лампочка? Но, вообще-то, без темноты такое воссоздать сложно. — Ты запись? — Запись? Тогда почему я говорю с тобой и всё понимаю? — Поняв, что подходить ко мне не стоит, Лухань остался там, где и был. — Неужели ты не помнишь меня? — Его брови сошлись к переносице и глаза кричали о чем-то. Что-то трагичное, что-то болезненное и кровоточащее, как стигматы, появляющиеся без причин, сочилось из его взгляда. — Что я должна помнить? — насторожилась я. Он тоже видел тот эпизод войны? Он знает его? — О том, кто я… кто ты… Разве ничего нет в твоей памяти? — Как твоё имя? — не выдержала я. Со мной разговаривал воздух! Смутный силуэт, сюрреалистическая оболочка, мистический субъект гримуаров! И я говорила с ним. Как с человеком. С кем-то разумным и живым, хотя назвать это существо живым было никак нельзя. Его не существовало! — Лухань. — Меня пронзил укол в сердце. Как в том бреду, что накатил на меня на улице. Раскаленный осколок от бомбы и я, в слезах и мольбе, чтобы он не умирал… Этого не может быть. Просто не может! — Нет, это не правда… я ведь не та девушка… мы ведь не погибли во время войны? — Я замотала головой, отбиваясь от возвратившихся картин, превращавшихся в мои собственные воспоминания. Но как это случилось? Мне так мало лет, откуда я знаю о войне? Я не верила в прошлые жизни. До сегодняшнего дня. Лухань смотрел на меня, не сводя глаз, будто ожидая, что я сама приду к окончательному умозаключению, без подсказок. И когда моё лицо стало выдавать, что я поддаюсь вере в невозможное, его взгляд согрелся, как мог бы потеплеть взгляд мученика, с сожалением глядящего на разделяющего его муки и собирающегося погибнуть вместе с ним. — Так… мы… любили друг друга во время войны? Мы умерли тогда? — Мы любили друг друга всегда, — тихо произнес Лухань и вытянул руку. — И умирали много раз. Хочешь ли ты вспомнить ещё что-то? Завороженная его странными словами, я отстранилась от стены и, сделав шаг, посмотрела на его протянутую руку. Не знаю, настоящий ли он призрак или моя галлюцинация — как печально сойти с ума в столь юном возрасте! — но, кажется, вреда он не причинит. Разве может нанести вред тот, кто не имеет плоти? Я протянула свою руку навстречу, осторожно подводя пальцы к пальцам. В тот миг, когда они достигли друг друга, я поняла, что не ощущаю его. Лухань был лишь видимостью, но не телом. Он был совершенно нереален, и мои пальцы проходили сквозь его ладонь. Испугано подняв глаза, я увидела, как трясутся его губы, как он водит из стороны в сторону головой, умиравший вместе с надеждой нежилец. Он хотел ощутить что-то, хотел почувствовать, но не смог. На мой язык подкрадывались сожаления, но тотчас, едва я собралась забрать свою руку обратно, в меня вошла очередная волна, подобная той, что затопила моё сознание у ограды. Вихрь и темнота стали поглощать разум, забирая мой дух и швыряя его куда-то далеко-далеко.