Вечная любовь - [72]

— Послушайте, да что это с вами? Или мой приход создал какие-то проблемы?

— Нет, — быстро ответил Рис. — Просто у нас сегодня был очень тяжелый день. Думаю, нам всем пора отдохнуть.

Пока дядя говорил, Алана заметила, что лица кузенов становились все более напряженными и озабоченными.

Конечно, Алана знала, что уэльсцы работали долго и отдавали много сил работе. Кузены и дядя не были исключением.

Окружавшие поселок холмы были освобождены от леса. Часть площадей использовалась в качестве выгона для скота, который разводили жители поселка. Еще два участка были отведены под зерновые: овес — весной и летом, пшеница — зимой. Еще один участок, положение которого не было фиксировано и менялось всякий год, оставляли под паром.

Рис с сыновьями проводили на полях многие часы: присматривали за скотом, обрабатывали засеянные поля. В самом поселке также всегда было полно работы: то хижину надо было подправить, то орудие или оружие починить. Такого рода работа никогда не кончалась — починив одно, нужно было начинать исправлять что-нибудь другое. Так, собственно, жили все уэльсцы.

Возможно, поэтому дядя сейчас и заговорил об отдыхе, и Алана решила принять объяснение Риса. Она и сама изрядно устала за день. Может, после хорошего сна настроение у всех и вправду улучшится.

Алана прислушалась к шуму дождя.

— Под звуки дождя я и сама начинаю зевать, — сказала она. — И если все поели, я вымою миски, а вы тем временем расстелите постели.

Все согласно кивнули. Алана вымыла посуду, хорошенько вытерла и поставила на место. Вернувшись к очагу, походя сняв нагар со свечей, она увидела, что все соломенные постели были расставлены вокруг очага. Все постели были заняты.

Увидев, что Дилан подвинулся на самый край, освобождая ей место, Алана улеглась рядом с ним. Вскоре сырой воздух заставил ее поплотнее прижаться к кузену.

Алана думала о Пэкстоне. Ей так хотелось, чтобы именно он оказался на месте Дилана.

В какой-то совершенно иной жизни, в другое время, может, у них что-нибудь и смогло бы получитья. Однако в это время и на этой земле, учитывая, что так много всего разделяло их, не оставалось решительно никакой надежды. Счастье всегда останется уделом других. Алане было очень жаль признавать это.

Осторожно потрескивал умирающий огонь в очаге, равномерно ударяли по крыше капли дождя. И под эти успокаивающие звуки она очень скоро задремала.

Сожаление Аланы потонуло в сонном вихре.

Как только входная дверь отворилась и в помещение попал дневной свет, Пэкстон моментально проснулся и скосил глаза, желая увидеть вошедшего. Три темные фигуры появились в хибаре. От удара о кремень искры зажгли факел.

Пэкстон непроизвольно зажмурился и отвернул лицо. Он так привык к темноте, что свет неприятно резал глаза.

Наступившее утро означало, что настал второй день его визита, как определил это Рис.

До сего времени Пэкстону пришлось получить лишь несколько крепких ударов по лицу и примерно столько же по ребрам. Ни еды, ни воды ему не дали.

Правда, ему был оставлен горшок на случай, если он захочет обегчиться: подобная любезность со стороны хозяина объяснялась тем, что он волновался за припасы, которые хранились в хибаре.

Разжав наконец веки, он посмотрел на троих мужчин. Это были Рис, Мередидд и младший из братьев — Карадог.

— Ну, нормандец, — сказал Рис, — вижу, ты раненько поднялся. Я пришел сказать, что дни твои сочтены. Жаль, конечно, потому что у меня были на тебя серьезные виды. Я советую тебе собраться с мыслями, чтобы должным образом предстать перед Создателем. Завтра после восхода солнца ты уже будешь покойником.

Что означала сия отсрочка? Пэкстон раздумывал над этим. Они как будто бы не намеревались истязать его — почему же в таком случае они не прикончат его прямо тут? Прищурившись, он принялся рассматривать дядю Аланы.

— Скажите, а могу я узнать, какой именно конец ожидает меня?

— Знаешь, вообще-то я хотел поберечь твои нервы, — сказал Рис и, довольный собой, рассмеялся. — Но раз уж ты интересуешься, не вижу смысла держать наши планы от тебя в секрете. Для такой, как ты, свиньи есть только один подходящий способ. Мы намерены изжарить тебя. И огонь поддерживать будет Мередидд.

От этих слов Пэкстону сделалось нехорошо. Быть заживо зажаренным — это ли не самая ужасная из казней…

Уэльсцы отлично понимали состояние Пэкстона. Они рассчитывали продлить его будущую агонию, чтобы уже сейчас он чувствовал себя почти как на огне.

Пэкстон нередко представлял, как он может быть сражен во время битвы — с мечом в руке и с мыслью о своем короле в сердце.

Но даже в самом страшном сне не думал он о таком конце. О смерти на медленном огне.

— Да, сильно же вы меня ненавидите, — заметил Пэкстон вслух.

— Не только тебя, нормандец, а всех вас. Если бы ты оставался по ту сторону вала Оффы, с тобой ничего подобного бы не случилось. Но ты пересек границу, ступил на исконную нашу землю — и за это должен поплатиться. Завтра ты узнаешь, во что обходится жадность Генриха и твоя собственная глупость.

Дверь открылась и тут же закрылась. Рис и его сыновья вышли.

И вновь темнота. Пэкстон принялся обдумывать свое положение.