Вечная командировка - [24]
А потом начинается чертовщина. Вахтенные вроде были на месте, а кто-то проник на судно…
Боцман — как и все боцманы мира древний матрос, занятый только шпаклевкой, покраской, кусками, концами, — предлагает открыть для лентяев вторую Колыму.
Капитан сказал:
— Если на нас снизойдет просветление — увидим Японию.
Туман немного поднялся. И мы увидели мыс Аниву — форпост Сахалина, и остров Ребун, и мыс Кандзаки (щупальца Японии), и маяк «Камень опасности», стоящий как памятник погибшим морякам в середине пролива Лаперуза.
Но еще раньше мы увидели американский самолет, прошедший на бреющем над нами. Все «инспектируют».
Туман такой, что даже моря не видно. Ночь. Мы тащим за собой в вышине свет (фонари на мачтах). Туман подступал еще ближе, и тогда, словно пугаясь одиночества, ревел, надрывался «Алдан».
Я сижу в каюте Вячеслава Борисовича Григорьева, двадцатичетырехлетнего штурмана. 18 апреля он женился и вечером того же дня ушел в плаванье. Все дни в календаре зачеркнуты черным, кроме 18. И август обведен радужным красным карандашом. Предполагаемый отпуск.
Фотография девушки и медвежонок. А рядом какие-то счетчики и прочие приборы. Да еще телефон.
Света, его жена, студентка, снимает комнату у религиозной старухи, где много лампад и не включается радио.
Григорьев, из солидарности, тоже попробовал не включать радио. Выдержал только десять дней.
И мы пьем чай и говорим «про жисть».
И все было бы хорошо, если бы через каждые две минуты тоскливо не ревел «Алдан». Впечатление такое, будто вахтенный будит себя гудками. Ну чего он тянет из меня душу?
— Молоденький вахтенный, делает все по инструкции, — объясняет штурман. — Так и будет гудеть, пока не выйдет капитан и не спросит: «Тебе еще не надоело?» А вообще гудеть — надежнее. Может выскочить под нос маленькая деревянная шхуна японцев. Ее локатор не берет.
Я выхожу от Григорьева в два часа ночи. В Москве люди еще живут вчерашним днем. Маленьким девочкам пора ужинать и большим идти в театр.
Туман несколько рассеялся. Светлая полоска светящихся игл вдоль корпуса корабля — Японское море уже на север. Окурки отскакивают от волны. Сонный корабль. Не спит только вахта. Спят «передовики производства», спят даже «лучшие по профессии». В третьем трюме мы везем то, что надо довезти до Находки. А могли не довезти. И Света долго бы еще жила у религиозной старухи, где много лампад и не включается радио. И никогда бы не увидела двадцатичетырехлетнего штурмана Вячеслава Борисовича Григорьева. И ей сообщили бы только, что «Алдан» затонул при невыясненных обстоятельствах.
Капитан ворчит:
— В пароходстве все знают, что в тумане мы идем с большой скоростью. Но молчат. Выполняем план. А если случится — все повалится на капитана.
И в то же время:
— Разве сравнишь? Сейчас как прогулка. Вся рубка заставлена приборами. А как мы начинали? Компас и кусок веревки (скорость измерять).
И опять же достается «современному поколению».
— Им все легко дается. Привыкли. А мы потом и кровью прошибали.
Наконец-то я поговорил с капитаном. Я слушал его, и мне казалось, что мне рассказывают мою жизнь, мне рассказывают то, что меня ждет в будущем.
И у него и у меня — вся жизнь «при служебных обязанностях».
Краминов не рассказал биографию капитана. Мы считаем, что это необходимо сделать.
(«Как звать?» — «Мишка». — «Сколько лет?» — «Семь». — «Мать, есть у нас такой?» — «Отец, отпусти его Христа ради». — «Ладно, беги, но смотри»).
Двенадцатый ребенок
у портового грузчика,
расстрелянного японцами в 20-м году.
В пятнадцать лет — разнорабочий. Чистил гальюны на судах, что стояли на причале. В плаванье не брали.
Флот угнали японцы.
Флот у частников.
Морякам во Владивостоке нечего делать.
Но в 27-м году (работал у частника, ходил на краболовах)
по путевке комсомола
в Херсонский мореходный техникум.
(С подготовительного курса. Шесть человек в кубрике. Хлеб по карточкам. Дружные ребята. Как лучшего ученика через два года рекомендовали в кругосветное плаванье на учебном судне.)
Не пришлось доучиться. Женился. Умерла мать. Сестры. Жена в положении. Надо зарабатывать деньги.
Рейсовый пароход Сахалин — Камчатка.
Полярная экспедиция на лесовозе «Урицкий».
(Караван с ледорезки «Литке» прорвался в Чаунскую губу. «Урицкий» застрял во льду. Машины вышли из строя. Печки из бочек. Плохое снаряжение, консервы. Цинга. Две телеграммы от наркома — покинуть корабль. Но 32 комсомольца и старый капитан «Урицкого» выжили. Ежедневные физические упражнения, охота, упорная учеба (почти вся команда училась заочно), воля к жизни. Пришли нарты с Певека. По 50 граммов свежего мяса на человека. Весной «Литке» вытащил из ледяного плена.)
«Давно мы дома не были».
И снова плаванье. Снова Север. Великий Северный путь. Грузо-пассажирское судно «Анадырь». За три месяца от Владивостока до Мурманска. Да еще в Бельгию и Ленинград.
Курсы штурманов дальнего плаванья. И четвертым помощником обратно во Владивосток с ледорезом «Литке» и Шмидтом во главе экспедиции.
И снова курсы штурманов.
А потом
получал суда в Японии,
стоял на ремонте в Шанхае,
старпомом ходил на Камчатку.
Аннотация издательства «Советский писатель» (1965 г.):Тема повести - преемственность поколений. Писатель ставит перед собой задачу художественно выявить духовную, идейную связь, которая существует между поколением, делавшим революцию и построившим социализм в нашей стране, и нынешними молодыми людьми, строителями коммунистического общества.
ГЛАДИЛИН, АНАТОЛИЙ ТИХОНОВИЧ (р. 1935), русский советский писатель. После окончания школы работал электромехаником, рабочим, несколько месяцев проучился в военном училище. В 1954–1958 учился в Литературном институте им. А.М.Горького. Был и.о. заведующего отделом искусства и культуры газеты «Московский комсомолец», редактором киностудии им. М.Горького, много ездил по стране.Найденная Гладилиным тема смутного томления и беспокойства, непреодолимого внутреннего одиночества живого и искреннего человека в мире регламентированных ценностей была развита более всего – в романе "История одной компании" (1965) с ее главным, явно автобиографическом героем – инфантильным мечтателем.
В романе Анатолия Гладилина "Тень всадника" есть все - острый сюжет, загадочные преступления, любовь, война, смерть. Среди героев романа - Робеспьер, Сен-Жюст, Наполеон, Бернадот, маршал Ней, Талейран, прекрасная и великая Жозефина. Главный герой романа проживает несколько жизней в течение 200 лет и проходит несколько превращений, но каждый раз он принадлежит к кругу избранных, к хранителям тайн, к странному и загадочному слою Глубоководных Рыб, "людей системы", влияющих на течение Истории. В романе Анатолия Гладилина "Тень всадника" есть все - острый сюжет, загадочные преступления, любовь, война, смерть.
Кто такие «шестидесятники» и в чем их феномен? Неужели Аксенов, Бродский и Евтушенко были единственными «звездами» той не такой уж и далекой от нас эпохи высоких дамских начесов и геометрических юбок? Анатолий Гладилин может по праву встать с ними в один ряд. Он написал легкую и изящную, полную светлой грусти и иронии мемуарную повесть «Тигрушка», в которой впервые сказана вся правда о том невероятном поколении людей, навсегда свободных. Под одной обложкой с новой повестью выходит незаслуженно забытое переиздание «Истории одной компании».
Приключенческая повесть-сказка, в которой смешались реальная жизнь и самые невероятные происшествия. Началось все с того, что пятиклассник пионер Сидоров получил возможность путешествовать на волшебной тележке («машина времени») в различные исторические эпохи.
Имя Анатолия Гладилина было знаменем молодежной литературы периода «оттепели». Его прозу («Хроника времен Виктора Подгурского», «История одной компании») читали взахлеб, о ней спорили, героям подражали. А потом… он уехал из страны, стал сотрудником радиостанции «Свобода».Эта книга о молодости, которая прошла вместе с Василием Аксеновым, Робертом Рождественским, Булатом Окуджавой, о литературном быте шестидесятых, о тогдашних «тусовках» (слова еще не было, а явление процветало). Особый интерес представляют воспоминания о работе на «вражеском» радио, о людях, которые были коллегами Гладилина в те годы, — Викторе Некрасове, Владимире Максимове, Александре Галиче…
Ну вот, одна в большом городе… За что боролись? Страшно, одиноко, но почему-то и весело одновременно. Только в таком состоянии может прийти бредовая мысль об открытии ресторана. Нет ни денег, ни опыта, ни связей, зато много веселых друзей, перекочевавших из прошлой жизни. Так неоднозначно и идем к неожиданно придуманной цели. Да, и еще срочно нужен кто-то рядом — для симметрии, гармонии и простых человеческих радостей. Да не абы кто, а тот самый — единственный и навсегда! Круто бы еще стать известным журналистом, например.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
