Вечная бабочка. Эффект Черной волны - [82]

— Я бил его ремнем, — заявил отец Уильям, поправив очки. С его лба струился пот. — Он занимался гадким и не богоугодным делом. Курил травку.

— Смотрю, очень жестко вы его били, раз так вспотели, — сощурился Грегори.

— Не лги! Не лги, проклятый педофил! — крикнул Найджел, глядя на отца Уильяма заплаканными глазами. — Офицер! Он пытался меня изнасиловать!

— Не смей ругаться в доме Бога! — повелительным тоном сказал Уильям.

— А ширинки в доме Бога не застегивают? — Грегори указал на расстегнутую ширинку отца Уильяма. Уильяму ягодицы свело от испуга.

— Был в туалете, забыл застегнуть, — ответил отец Уильям.

Джон и Грегори переглянулись, Джон покачал головой, давая Грегори понять, что что-то было не так. Грегори взял камеру, нашел в меню последний видеофайл, нажал на кнопку «Плей». Динамик камеры закричал испуганным голосом Найджела, запричитал повелительным голосом возбужденного священника, на маленьком экране было видно, как отец Уильям разгоряченно расстегивал ширинку. Он читал молитву, требовал у Найджела покаяния, стягивал с него штаны.

— Сукины ты сын, — Грегори раскраснелся от злости, гневно засопел.

— Это не то, что вы подумали, это…. - отец Уильям оцепенел, сглотнув скопившуюся во рту слюну.

— Это воскресный молебен, да, отец Уильям, — сказал Джон и скривился в презрительной усмешке. — У Бога будет к вам пара вопросов.

Грегори заковал отца Уильяма в наручники, погрузил на заднее сиденье патрульной машины, они с Джоном повезли преступника в полицейский участок вместе с Найджелом, чтобы провести допрос.

— Что будет, дети мои? — спросил отец Уильям.

— Ты поедешь в самое теплое место на Юг штата, где мускулистые чернокожие парни очень любят развлекаться с педофилами. И, — Джон злобно посмотрел на отца Уильяма. — Не смей при нас произносить слово «дети», мразь. Иначе я сломаю тебе зубы.

Отец Уильям испуганно смотрел на Джона, бледнея на глазах.

* * *

Домой не хотелось идти.

Эшли шагала по лесу нарочито медленно, Марта и Энтони нетерпеливо подгоняли ее. Когда между деревьями показались крыши домов, Эшли почувствовала подступающее горе, захотела остаться в лесу навсегда. Хотелось лечь, хотелось умереть, не слышать новостей о смерти папы и Лары, не видеть заплаканную мать, не терпеть ярость обезумевшего от алкоголя отчима. Но это был рок. Таков, похоже, был удел любого героя. Пожарный всегда рискует сгореть, вытаскивая человека из огня. Полицейский всегда рискует быть убитым, спасая беззащитную женщину от маньяка. Нельзя быть героем, оставаясь в безопасности.

— Дай сюда, — Марта забрала баночку с бабочкой у Энтони. — А то сожрешь еще.

— Все должно идти своим чередом, — Эшли высказала мысли вслух.

— Что? — Марта изогнула бровь. — Ты о чем? Что и каким чередом?

У дома Эшли компания разошлась.

Марта, когда шагала по тротуару, чувствовала на спине грустный взгляд Эшли. Ей было непонятно, что так внезапно заставило подругу стать грустной, угрюмой, опустошенной. Марте показалось, что Эшли за несколько секунд прожила целую жизнь, и жизнь эта была не сладкой. Дверь в дом Голдбергов казалась Эшли вратами ада. В них категорически не хотелось заходить, потому что теперь было понятно, что ничего хорошего за ними не ждало. Весь дом был противен. Был пропитан гадким духом пьющего отчима, был пропитан побоями и болью, которую семье скоро предстояло испытывать каждый день. Хотя кое-что поменялось. У дома не стояла машина родителей Лары, из окна кухни доносился пахучий аромат сладкой творожной запеканки. В прошлый раз все было…. Иначе.

Странно.

Эшли расстроено толкнула дверь, ожидая увидеть за столом убитых горем Молли и родителей Лары.

— А-а-а! — с неожиданным криком, наперерез Эшли, из кухни выпрыгнула Лара, девочка лет четырнадцати, с заплетенными на голове косичками. — Деньги или невинность! — она приставила к ее горлу морковку.

Эшли перепугано вздрогнула, онемела, ошарашенно застыла на месте.

— Лара! — усмехнулся Эдвард, и, заметив неодобрительный взгляд Молли, сидевшей за обеденным столом в гостиной, с шутливой укоризненностью поднял указательный палец. — Надо говорить: «Деньги или жизнь!». Но твоя версия, кстати, тоже ничего.

— Эдвард! — с улыбкой возмутилась Молли, засмеявшись.

— Да ладно тебе, милая, — Эдвард развел руками, затем положив ладонь на лысую голову. — Им уже по четырнадцать лет. Поверь, они в этом плане знают больше, чем мы!

Сердце Эшли колотилось, она смотрела на Лару и отца, Эдварда, расширенными глазами.

— П-папа? Лара? — заикнулась Эшли, хватая ртом воздух. — Вы же….

— Что мы? Мучились в самолете, а теперь вернулись домой страшно голодные? Да, милая, это точно так. Бог мой, офицер Голдберг, где вы были? Ловили на стройке преступников? Иди, переоденься, — Эдвард потрепал Эшли за волосы. — Вымойся. Скоро ужинать.

— Не называй…. Я уже не маленькая…. - шокировано ответила Эшли, привычно реагируя на использование детской клички. — Папочка…. - на глаза навернулись слезы, она жалобно взглянула на Эдварда. — Папа! — с рыданиями бросилась ему на шею. — Ты живой! Папочка! Ты жив! Все хорошо!

Эшли не верила. Не верила, что когда-нибудь снова услышит его радостный голос. Не верила, что когда-нибудь увидит его смешную блестящую залысину. Не верила, что почувствует запах его недорогого, но приятного одеколона. Не верила, что когда-нибудь увидит улыбку матери. Но это случилось.