Вдвоем против целого мира - [4]

– Кстати, Оржеховский недавно развелся. – Дариуш протянул руку, и Татьяна подала ему стакан с виски. – Развод был неприятным.

– А Соня у нас не замужем, конечно же.

Они переглянулись и захохотали.

– Соне придется сыграть свою роль, деваться ей совершенно некуда. – Дариуш допил виски и поставил стакан рядом на бортик бассейна. – Местных я не приглашал, это чересчур. Знаешь, а я горд за нашу ватагу – все преуспели, так или иначе. Даже Илюха что-то там мутит с недвижимостью, квартира в центре Питера, свое агентство… в общем, так или иначе, ботаны победили.

– Этого и следовало ожидать. – Татьяна налила себе шампанского и посмотрела сквозь бокал. – А в детстве все было просто.

– То детство, а жизнь все расставила по своим местам. – Дариуш протянул пустой стакан, и Татьяна плеснула ему еще виски. – Леха Дунаев по шестому разу в тюрьме, его сестра Алка замужем за каким-то алкашом, пятерых детей нарожала, выглядит как старуха. Тамарка спилась и умерла год назад, ее сестра Верка – помнишь, мелкая такая бегала за нами – тоже нарожала кучу ребятни, тоже муж-алкаш, а старший сын в тюрьме по малолетке сидит. Олег умер – водка, Руслан в психушке – алкогольный делирий, дома жена и трое ребят, старший уже наркоман. И кого из них ни возьми, все так.

– А ты ждал другого?

– Надеялся. – Дариуш улыбнулся. – Анжелка же смогла.

– Анжелка… – Татьяна поморщилась. – Она всегда таскалась за нами как пришитая. Ее папаша-алкаш вообще на внешние раздражители не реагировал, а мать поощряла ее дружбу с нами, хоть и сама попивала. Помнишь, Машка подтягивала Анжелку все лето по математике и физике, а Соня – по гуманитарным предметам? Все лето бедная Анжелка тратила на это и вылезла! Но Анжелка – это исключение.

– Согласен, это приятное исключение. Тань, мы все носимся по кругу и отрабатываем заложенную в нас программу. Социум втискивает нас в определенные рамки, мы в пределах этих рамок живем и действуем и выйти за них – ни-ни, табу и прочий харам. Так что – да, стать чем-то большим, чем были родители, у наших общих друзей был шанс примерно такой, как у мадагаскарской жабы – хрюкнуть. Их родители пили, рожали детей и пахали в огородах – и они делают то же самое. Но Анжелка – другое дело. Бывает, что ж.

– Дарик, ты урод. – Татьяна засмеялась. – Твой старик думает, что ты просто лентяй, а ты урод.

– Да. А кто это ценит?

– Я ценю. – Татьяна поднялась и подошла к нему. – Я тоже урод. Идем, сделаем нового маленького уродца. Он будет прекрасен, как ангел.

Она помассировала ему плечи, Дариуш посмотрел на нее, запрокинув голову. Ее лицо было совершенным, тело поражало соразмерностью и красотой линий. А она здесь, с ним. Потому что лишь он понимает ее до конца, а это немало.

Да, пожалуй, им удалось выйти за рамки и написать для себя свою собственную социальную программу, но это получилось так странно, что приходится скрываться от окружающих.

2

Соня очень любила свой дом в Привольном.

Когда-то на его месте было несколько кривых сельских улочек с маленькими домиками, их снесли, потому что уж больно ветхие были, строили их вдовы и калеки после войны из чего попало. А когда обжились немного после разрухи, принялись отстраивать село, вот и «оптимизировали» тамошних жителей, выселив их за овраг. Никто из выселенцев был не в претензии – участки нарезали честь честью, с материалами для новой стройки помогли, электричество провели, радио, клуб, и детям в школу ближе.

Оставшуюся же часть земли, убрав утлые постройки, выделили городским под дачи. Так и шла полоска дач с двух сторон реки, там посреди лугов и леса попадались маленькие озера – словно кто-то шутя их круглым инструментом нарезал в самых неожиданных местах. Строго говоря, озерами эти водоемы не являлись, но были похожи, просто маленькие. Вот идешь лесом, а тут – озерцо метров пять, а то и десять-двадцать в диаметре, глубокое, чистое и холодное. Такие участки деревенским были без надобности – только перевод земли, ни огорода не устроишь, ничего. А городским нравилось, вот и поселились там дачники, ученые головы из разных институтов.

Городские носа не задирали. Были среди них и профессора, и врачи, и даже писатели. Приезжали с детьми, покупали у местных молоко, творог и яйца, а случись кому в селе захворать – бегом бежали к профессору Моисееву, и если он был в своем доме, то никогда не отказывал в помощи. Или к профессору Оржеховскому, а потом и к его дочери, Елене Станиславовне, она хоть и была детским врачом, но и «взрослые» болезни лечила успешно. А если возникала надобность у колхозных умельцев в вопросах техники, тоже было к кому обратиться. Профессор Шумилов, например, понимал в кузнечном деле и с техникой обращался свободно, хотя и занимался совершенно другой наукой, каким-то синтезом, даже лаборатория у него была оборудована в Научном городке, где он с женой, Тамарой Кузьминичной, а потом и с сыном, проводили много времени, но они никогда не отказывали в помощи деревенским.

Детвора перезнакомилась между собой, и «дачные» к концу лета ничем не отличались от местных – все загорелые, горластые и шустрые.

А потом дети выросли и приезжали в Привольное со своими чадами, Соня знает, что она – третье поколение дачников Научного городка. Третье поколение держалось особняком, с местными не дружило. Только Анжелка прижилась в их компании, но это благодаря тому, что она чаще бывала с Лизой, умела ее понимать, и Лиза была по-своему привязана к Анжелке.