Вдовы - [88]

Но не тут-то было. До этого Брэди уже использовал всех опытных сотрудниц, которые не были в отпуске, и то, что оставалось у него, так это он сам и его курсанты. Всегда готовый раньше всех стать бесстрашным воителем, Брэди изъявил желание лично ринуться под пули АК-47, и будь что будет, но Ди Сантис резонно возразил, сказав, что уже были трое мужчин-парламентеров, еще до Джорджии, и надо попробовать какую-нибудь даму. Джорджия подтвердила, что женщина лучше столкуется с Долли, поговорит с ней, покуда кто-нибудь из бандитов снова не появится в окне, хотите вы этого или нет. Таким образом, оставались Эйлин Берк и Марта Халстед. А поскольку Эйлин, хоть и помимо ее воли, однажды добилась успеха, было решено, что пойти должна именно она. Брэди послал Гудмэна ко второму грузовику, где ждала своего часа Эйлин.

— Инспектор хочет переговорить с вами, — сказал Гудмэн.

— О'кей, — откликнулась она.

— Вы что, голову собираетесь ему отшибить? — спросила Марта.

— Заткнись, — сказала Эйлин.

Правда, по дороге к Брэди она услышала за спиной шепоток курсантов. Ее это не очень обеспокоило, за ее спиной курсанты всегда шептались, особенно после изнасилования. Конечно, шепчущиеся полицейские поопаснее, чем тот же Проповедник со своим бычьим рогом-рупором.

Толпа молчала, предвкушая какой-нибудь новенький сценический эффект, ибо действие застряло, его «заело» на полпути. Даже Проповедник, кажется, поскучнел, только скалился да тряс своими золочеными оковами.

Брэди и его свита выглядели чрезвычайно драматически.

— Хэлло, Берк, — сказал он.

— Сэр?

— Чувствую, тебе хочется малость поработать? — улыбнулся Брэди.

— Нет, сэр, — ответила Эйлин.

Улыбка стерлась с его уст.

— Это почему же?

— Личные причины, сэр.

— Вы кто же, — надуваясь, вымолвил Брэди, — полицейский офицер или как?

— Я друг Стива Кареллы, — сказала она. — Знаю его хорошо.

— Ну и что?!

— Знаю его жену, его…

— Но какое это имеет отношение к…

— Я боюсь все испортить, сэр. Если они удерут…

— Инспектор?

Все повернулись.

Карелла и Уэйд подошли ближе.

— Сэр, — сказал Карелла, — тут у нас возникла одна мыслишка…

Толпа принялась выкрикивать хором, скандируя: «До-лой шлю-ху! До-лой шлю-ху!» — очевидно, с намерением подсказать осажденным, что они должны покончить с Долли именно таким образом, как произносилось: разрезать ее пополам — и все дела… Если Долли даже слышала эти вопли и могла их различать, она тем не менее не придавала им значения. Знай посиживает себе в окошке, этакая бледная отчужденная средневековая принцесса Гильдебрандт в ожидании красавца, благородного рыцаря, каковой умчит ее отсюда на арабском скакуне.

Но рыцарей поблизости отнюдь не оказалось. Была группа прекрасно натренированных полицейских, надеявшихся, что их организация, дисциплина, сплоченность, а главное — их терпение решат проблему таким образом, что в осажденном домике никто не взлетит на воздух.

В нем были двое преступников, а Брэди по опыту знал, что договориться с ними проще, чем, скажем, с политическими террористами или психами. Уголовники понимали, что такое условия сделки; вся их жизнь, в принципе, основывалась на купле-продаже. Уголовники знали, что правила — жесткие, особенно насчет оружия, и что эти правила выполнялись неукоснительно. Уголовник, к примеру, знал, что уж если у него револьвер 45-го калибра, то он ни за что не получит автомат 83-го года в обмен на заложника; если ему говорили, что он никогда не получит заложника взамен другого, он так это и воспринимал: не получит ни за что. Он также знал, что нельзя ни за что тронуть кого-нибудь, присланного приготовить ему поесть или постирать. Ему было известно, что такое последняя, нижняя черта, и он будет выглядеть глупо и непрофессионально, если ее переступит, пытаясь выторговать что-либо. Преступники понимали даже то, почему им отказывали в пиве, вине или виски: опаснейшая ведь ситуация, а алкоголь может еще и усугубить ее. О, преступник отлично понимал все.

И очевидно, где-то в глубине души знал, что дело вовсе не кончится райским островком и туземной девушкой, играющей на укулеле[10] и заплетающей ему волосы в косички. Он знал, что для него все кончится смертью или арестом. Только два выбора ему оставались. Знал он это, прекрасно знал… Таким образом, возрастали шансы того, что в преступнике, возможно, возобладает здравый смысл. Заключить полюбовную сделку и вернуться в тюрягу — куда лучше чем отправиться на носилках в морг. Но здесь ситуация была очень неопределенная, изменчивая, и Брэди нисколечко не был убежден в том, что с захватчиками вообще можно будет договориться о чем-то дельном. Он и надеялся только на то, что Эйлин совершит, так сказать, шаг вперед по сравнению со всеми предыдущими.

— Долли?

Ничего не выражающий взгляд, будто под гипнозом кино— и фотокамер, а также под влиянием толпы, безмятежно и мерно скандирующей: «До-лой шлю-ху!», подогревающей и без того разгоряченных ребятишек.

— Мое имя — Эйлин Берк, я полицейский парламентер, — сказала она.

Но и это осталось без ответа.

— Долли! Позволь мне, пожалуйста, переговорить с мистером Уиттейкером.

— А он не желает. Не-а.