Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму - [6]
Большой датский тиковый стол с шестью стульями резко контрастировал с желтой бамбуковой мебелью и тики-баром. Впрочем, я не выставляла свой дом на конкурс дизайна интерьеров. Посмотрев на обеденный стол, я вдруг поняла, что, принимая гостей, должна буду приносить еду на второй этаж. Видимо, количество блюд у нас за ужином нужно будет ограничить. В угловом окне на полную мощность работал кондиционер, который кое-как справлялся с поддержанием прохлады, но был совсем бесполезен в борьбе с влажностью. Картин на стенах не было, и интерьер дополняли лишь простенькие лампы из “Вулворта”. На всех окнах дома были деревянные ставни, закрытые снаружи. На втором этаже сетка на окнах была закрыта листами толстого прозрачного грязно-желтого пластика, который лишал ее всякого смысла. Я решила, что пластик не пускает внутрь пыль и влагу, но подумала, что еще спрошу об этом у Джона.
За столовой я увидела ванную. У входа в нее был порожек высотой в одну плитку, и я сразу поняла, что не раз споткнусь о него в ночи. Рядом с раковиной на пьедестале стояла глубокая фарфоровая ванна на ножках. Над унитазом висел большой бачок, вниз от которого тянулась цепочка с петлей на конце. Чтобы спустить воду, нужно было потянуть за эту петлю. Ванная блистала белизной плитки — чистой, почти стерильной на вид. На уровне плеча над ванной находилось окно, выходящее на задний двор, которым мы могли полюбоваться, принимая душ. Это окно не давало нам заскучать, потому что хищные чичаки там непрерывно выслеживали и ловили комаров и пауков, которых затем долго пережевывали, в то время как ноги добычи торчали у них изо рта.
Позже тем же вечером Джон рассказал мне об окнах, сетках и ставнях. Стекол не было, чтобы в случае минометного обстрела не разлетались осколки. Я мысленно поставила себе пятерку, когда он подтвердил, что пластиковые листы действительно не пускают в дом пыль и влагу, но так и не поняла, зачем нужны сетки, если их все равно закрывают пластиком. Возможно, сначала на окна установили сетки, а лишь потом — пластик. В сезон дождей ставни не открывали, чтобы в дом не лилась вода. Впрочем, мы не открывали их круглый год, спасаясь от тропической жары. Джон также сказал, что в случае нападения ставни ослабляют взрывную волну, которая может превратить все внутренности в желе, даже если человек избежит прямого попадания осколков. Я решила, что для первого вечера этой информации достаточно.
В остальных комнатах не было ничего необычного. В доме было три спальни, в главной из которых работал кондиционер. Две другие были обставлены скромно, а в отсутствие кондиционеров в них стояла удушливая жара. Матрас нашей двуспальной кровати лежал на деревянном каркасе — кровать была удобной, хоть и очень простой. Из другой мебели в спальне стояли комод и платяной шкаф. В доме пахло теплым деревом, как в летнем лагере или финской сауне.
Ни телевизора, ни радио, ни газет не было. Не было никакой связи с внешним миром. На следующие два года Паксе должен был стать нашим домом. Мы часто смеялись, что, начиная с самого низа, мы могли лишь подниматься наверх. Мы думали, что нас ждет долгий карьерный путь и долгая совместная жизнь.
Показав нам дом, Карл предложил сходить на базу и познакомиться с коллегами. Выходя из дома, мы не закрыли дверь на ключ, потому что замка на двери не было. Снова пересчитав все ямы на дороге, мы остановились на первом парковочном месте под зеленым навесом. Когда мы вошли в маленькую приемную, из-за стола вскочил улыбчивый молодой лаосец, с которым Карл поздоровался по-лаосски:
— Са-бай-ди.
Парень был типичным лаосцем — кареглазый, с темно-каштановыми волосами и дружелюбной улыбкой. Вопреки моим ожиданиям, на нем была не военная форма, а белая рубашка и темные брюки.
Миновав еще одну дверь, мы оказались в комнате отдыха с диванами, а затем прошли по узкому коридору до первой двери направо, где Карл остановился и нажал несколько кнопок на маленькой коробочке возле дверной ручки. Замок щелкнул, щеколда сдвинулась, и Карл открыл дверь. Я впервые увидела шифрозамок. Обычно на таких замках в ряд расположены четыре-пять кнопок, при нажатии на которые в верной последовательности замок открывается.
За дверью оказался центр поддержки командования. Нас встретил человек, который станет моим первым и лучшим другом, а также моим первым начальником в Паксе. Его звали Мак. Он работал в финансовой службе и многое рассказал мне о ЦРУ и реалиях жизни в полевых условиях. Следующий, с кем я познакомилась, был начальник центра поддержки Дик, который был приветлив, но сдержан. Когда он спросил меня, понравился ли мне дом, само собой, я ответила да. Я понимала, что это верный ответ, особенно в присутствии Карла. В центре также работал Джо, он же Сомсак, который руководил материально-техническим снабжением. Он просто улыбнулся и пожал мне руку. Сомсаком его называли, потому что таково было его лаосское кодовое имя. Все американцы обязаны были использовать при радиопереговорах кодовые имена: Джон стал Тамаком, Леон — Камсингом, Билл — Ноем, Дик — Раттаной, а Том — Ханом. В разговорах друг с другом они тоже называли друг друга лаосскими именами.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
«Документальный триллер» Сергея Плохия посвящен биографии Богдана Сташинского – агента КГБ, убившего Льва Ребета и Степана Бандеру из секретного оружия и впоследствии сдавшегося западногерманской полиции. Особое внимание уделено причинам действий Сташинского, роли его жены Инге Поль и новым сведениям о его жизни после суда и тюремного срока. Сергей Плохий – профессор истории в Гарвардском университете, автор бестселлеров «Последняя империя», «Врата Европы» и «Чернобыль», лауреат нескольких престижных премий в документальном жанре: Lionel Gelber Prize, Baillie Gifford Prize, Pushkin House Prize (Лондон), а также Национальной премии Украины им.
Ударив шестнадцатилетнюю Урсулу Кучински дубинкой на демонстрации, берлинский полицейский, сам того не зная, определил ее судьбу. Девушка из образованной еврейской семьи, чьи отец и брат исповедовали левые взгляды, стала верной сторонницей коммунизма и двадцать лет занималась шпионажем на Советский Союз. Агент Соня получила боевое крещение в Шанхае у Рихарда Зорге, прошла разведшколу в Москве, едва не приняла участие в покушении на Гитлера, собственноручно собирала радиопередатчики, в годы Второй мировой передавала в СССР атомные секреты, полученные от ученого-разведчика Клауса Фукса, и ни разу не провалила задания.
Олег Гордиевский казался идеальным продуктом системы — его отец работал в НКВД, брат стал нелегалом-разведчиком КГБ, сам он окончил элитарный МГИМО, поступил на службу в Первое главное управление, получил звание полковника КГБ. Однако больше десяти лет он работал на МИ-6 и стал одним из ключевых агентов британской разведки, сыгравшим немалую роль в истории холодной войны. По его словам, делал он это исключительно из идейных соображений. В книге «Шпион и предатель», основанной в числе прочего на интервью с Гордиевским, британский писатель и историк Бен Макинтайр пытается разобраться, что заставило этого человека, столь глубоко укорененного в системе, восстать против нее.