Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму - [15]
В наших офисных обязанностях не было ничего сложного: утром мы открывали сейфы, вечером закрывали их, а также отвечали на вызовы по рации, которую включали каждый день. Рацию полагалось использовать в экстренных ситуациях, когда нам предписывалось связываться с Серым Лисом в центре воздушного командования в Паксе. Иногда мы принимали неожиданные вызовы от американских самолетов, пролетающих мимо. Однажды утром я услышала, как наш позывной называет американский летчик. Когда я ответила, он отозвался не сразу. Затем он повторил наш позывной. Я ответила снова. Он сказал, что не ожидал услышать женский голос, и спросил, кто я такая. Я заверила его, что я дежурная по рации. В другой день Серый Лис вызвал нас и попросил подготовить базу к приему нескольких ударных вертолетов “Кобра”, которые должны были прилететь на одну ночь. Надо признать, что позже я оторопела при виде садящихся на наш грунтовый аэродром огромных боевых вертолетов с мощными пушками по бокам. Возможно, они так впечатлили меня, потому что мы смотрели на них из открытого джипа, окруженного клубами пыли, которая поднялась в момент их приземления. На этих вертолетах перевозили раненых с поля боя. Прежде чем улететь на ночевку, мы с Элизабет накормили солдат и устроили их на базе.
Помню, были и чудесные моменты. Джон иногда заглядывал на базу в разгар рабочего дня, но никогда не оставался надолго, потому что его войска вели бои вокруг Паксе и на плато Боловен. Он ночевал в Паксе, потому что оперативное командование находилось именно там.
Порой он прилетал, чтобы позавтракать со мной в столовой на склоне холма у Меконга, где играли песни Creedence Clearwater Revival и хит Джеффа Кристи Yellow River, вышедший в 1970 году. Мы часто слышали рев двигателей и видели истребители F-4, медленно пролетающие над Меконгом на уровне наших глаз на обратном пути из Вьетнама на базу в Таиланд. Мы даже различали лица пилотов в кабинах. Глядя на самолеты, мы вспоминали о мощи нашей военной машины, сидя при этом в далеком мирном Лаосе. Меня впечатляла американская военная сила, которую я видела прямо перед собой, хотя американским женщинам нечасто выпадает возможность оказаться так близко к образам и звукам войны.
28 февраля 1972 года
Читаю книгу “Стилуэлл и американский опыт в Китае”. Уверен, сам опыт был гораздо интереснее и любопытнее, чем эта книга. Марти возвращается в Паксе в среду, 1 марта, и я этому очень рад, но боюсь, что ситуация здесь стала хуже, чем на момент ее эвакуации 1 января. Прошлой ночью минометному обстрелу подвергся Конгседон. Противника заметили через реку от Конгседона, поэтому большинство жителей покинуло округ. На 21-м километре все тихо, но ВНА точно еще там. Я готов поклясться, что видел переодетого в гражданскую одежду солдата ВНА, который шел по дороге неподалеку от аэродрома. Приходится ориентироваться на одно лишь шестое чувство. Я некоторое время наблюдал за ним, но доказательств так и не получил. Интуиция подсказывает мне, что я был прав. Думаю, я в состоянии узнать солдата ВНА. И я позволяю Марти вернуться сюда. Мне придется застрелиться, если с ней что-то произойдет. “Удержание власти в отсутствие силы и возможности справляться с растущим количеством проблем”. Из книги о Стилуэлле… Китайский опыт до боли созвучен с сегодняшней ситуацией в Лаосе. Неужели мы ничему не научились? Что за глупцы!
Жены вернулись в Паксе 1 марта 1972 года, когда отряды ВНА были отброшены на несколько километров от города. Жизнь снова вошла в нормальное русло: хотя именно война забросила нас на край света, мы продолжали заниматься повседневными делами. Весной 1972 года нас навестили и мои родители, и родители Джона — приехав в Паксе, они не переставали удивляться, какой обычной казалась наша жизнь. Однажды, сидя у нас в гостиной с закрытыми шторами, моя мама услышала далекий гул. Мы сказали ей, что это “лаосский гром”. На небе не было ни облачка. Она не удивилась нашему ответу, но позже за ужином в элегантном ресторане в Бангкоке мы признались, что называли лаосским громом T-28, истребители времен Второй мировой, с которых лаосские летчики осуществляли бомбардировки по целям ВНА на подступах к городу. Хотя родители беспокоились из-за опасностей нашей жизни в Паксе, никто из них не сказал ни слова против. Мы сами выбрали такую жизнь.
Но Джона расстраивала его работа.
14 марта 1972 года
Снова поругался с Самсаком. Что теперь? Этот болван-алкоголик косячит чаще, чем лаосцы. Мне целый день приходится его искать, а потом выясняется, что он уже напился виски. Он не забрал оружие, которое должен был привезти со старой позиции на 21-м километре. Теперь у меня не хватает М-16. И это в порядке вещей. Работать с американцами сложнее, чем с лаосцами. Некомпетентности ожидаешь от лаосцев, а не от американцев.
16 марта 1972 года
Ты даешь ему деньги, одежду, еду и вооружение, но не можешь вести его в бой. Лаосский солдат может и будет сражаться. Любой солдат любой армии будет сражаться, если подать ему верный пример. Лаосский солдат погибнет, если показать ему, как погибать. Мы ведем удобную войну, где силы соотносятся в пропорции восемь к пяти. Хорошо выспавшись в прохладной спальне в постели с женой, ты пьешь утренний кофе, завтракаешь на свой вкус, немного читаешь, садишься в “Лендровер” и едешь на аэродром. Одетый в камуфляжную рубашку, ботинки для джунглей, может, даже в старую панаму, оставшуюся со вьетнамских дней, ты проверяешь свой портер или вертушку и отправляешься на войну, если командование признает, что это не слишком опасно. Днем играешь свою роль по полной. Кое-кто хитрит и летает туда, куда не положено, туда, где нас могут подстрелить. Впрочем, обычно с нами как минимум батальон солдат, а лаосские комбаты погибают редко. Большую часть дня ты проводишь с комбатом. Около четырех часов вызываешь портер или вертушку, чтобы тебя забрали оттуда, где ты находишься, и вернули домой, где тебя ждет целая серия ненужных совещаний. А потом, увы, снова домой, где жена или кухарка уже приготовила еду, где есть холодное пиво, хорошая книга или возможность заглянуть в какой-нибудь бар.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
«Документальный триллер» Сергея Плохия посвящен биографии Богдана Сташинского – агента КГБ, убившего Льва Ребета и Степана Бандеру из секретного оружия и впоследствии сдавшегося западногерманской полиции. Особое внимание уделено причинам действий Сташинского, роли его жены Инге Поль и новым сведениям о его жизни после суда и тюремного срока. Сергей Плохий – профессор истории в Гарвардском университете, автор бестселлеров «Последняя империя», «Врата Европы» и «Чернобыль», лауреат нескольких престижных премий в документальном жанре: Lionel Gelber Prize, Baillie Gifford Prize, Pushkin House Prize (Лондон), а также Национальной премии Украины им.
Ударив шестнадцатилетнюю Урсулу Кучински дубинкой на демонстрации, берлинский полицейский, сам того не зная, определил ее судьбу. Девушка из образованной еврейской семьи, чьи отец и брат исповедовали левые взгляды, стала верной сторонницей коммунизма и двадцать лет занималась шпионажем на Советский Союз. Агент Соня получила боевое крещение в Шанхае у Рихарда Зорге, прошла разведшколу в Москве, едва не приняла участие в покушении на Гитлера, собственноручно собирала радиопередатчики, в годы Второй мировой передавала в СССР атомные секреты, полученные от ученого-разведчика Клауса Фукса, и ни разу не провалила задания.
Олег Гордиевский казался идеальным продуктом системы — его отец работал в НКВД, брат стал нелегалом-разведчиком КГБ, сам он окончил элитарный МГИМО, поступил на службу в Первое главное управление, получил звание полковника КГБ. Однако больше десяти лет он работал на МИ-6 и стал одним из ключевых агентов британской разведки, сыгравшим немалую роль в истории холодной войны. По его словам, делал он это исключительно из идейных соображений. В книге «Шпион и предатель», основанной в числе прочего на интервью с Гордиевским, британский писатель и историк Бен Макинтайр пытается разобраться, что заставило этого человека, столь глубоко укорененного в системе, восстать против нее.