Вдохновенные искатели - [23]

Между тем Рональд Росс, разочарованный экспериментами над больными людьми, стал проводить свои опыты над птицами. Он пускал комаров на подопытных воробьев, больных малярией, и этими комарами заражал других птиц. Так исследователь выяснил, что зараженные насекомые приобретают способность передавать возбудителя и вызывать заболевание не тотчас после кровососания, а лишь через несколько дней. За это время в желудке комара идет развитие и размножение паразита. Лишь после того, как молодые формы его обоснуются в слюнной железе, укус комара принесет заражение.

Ученый счел свое исследование законченным. Он открыл размножение паразита в организме комара и ответил на вопрос, откуда черпает насекомое заразное начало. Напившись крови больного воробья, комар становится источником болезни…

Нобелевский комитет присудил ему премию, все восхищались открытием. Немногие, однако, знали, что комар, заражающий птиц, не способен заразить человека, а возбудитель птичьей малярии, открытый русским ученым Данилевским, не поражает людей… Мало осведомленный в зоологии Росс экспериментировал с животным, болезнь которого не представляет для человечества интереса, открыл переносчика, нисколько не опасного для людей. Он так и не узнал род тех комаров, которыми заражал своих птиц. Малярийная проблема не была решена.

Зоолог Грасси довел свое дело до конца: он открыл истинного переносчика человеческой малярии, впервые укусом комара-самки заразил человека, – выяснилось, что самец питается соками плодов и для человека не опасен. В желудке анофелеса он проследил то же самое, что Росс наблюдал у переносчика птичьей малярии.

Однако там, где врач-исследователь увидел конец своим трудам и исканиям, для зоолога они только начинались. Он задумывает поразительный эксперимент: на равнине Капаччио, где анофелес усердно отбирает свои жертвы, ученый берет под свою опеку сто двенадцать железнодорожников с членами семей. Днем они занимались делами, а с наступлением вечера, когда появляются комары, людей запирали в защищенные сетками жилища. Так продолжалось все лето.

Результаты были более чем поучительны: только пять человек заболели; зато в соседнем поселке, где не были приняты меры защиты, болело все население – четыреста пятьдесят человек.

Зоолог теперь лишь мог сказать, что он исполнил свой долг.

«Если несколько лет спустя кто-нибудь посетит мою Италию, – мечтал Батиста Грасси, – он не встретит уже столько необработанных земель и непроходимых топей. Его взору предстанут возделанные поля и цветущее здоровьем население. Гигиена, руководимая зоологией, выполнит эту задачу, которую фантазия древних народов поставила наряду с подвигами славного Геркулеса…»

Не вина Грасси, что мечты его не осуществились и поныне.

У каждой науки свои идеи и методы, рожденные в труде и утвержденные опытом. Можно ими пренебречь, отвергнуть их сложность, пытаться тонкие приборы признать безделушками, творческие принципы свести к грубому штампу – в истории таких фактов немало, – но рано или поздно положение должно измениться. Бактериологи поняли, что учение о переносчиках – сложная область, не метод и не прием для смежных наук. Недостаточно обнаружить в насекомых врага – надо из этого сделать практический вывод. Без умения отличить его род и вид с ним невозможно бороться. Те, кто считали, что переносчик для микроба только среда, то же самое, что почва или вода для другого, отказались от этого заблуждения.

Время принесло с собой новое расхождение. Оно глубокой бороздой легло между бактериологией и учением о переносчиках. На этот раз причиной были принципы – коренные установки, различные для зоологии и бактериологии.

Со времен Коха и Пастера утвердилось воззрение, что в основе большинства человеческих страданий лежит деятельность болезнетворных микробов. С ними возможна двоякая борьба: полное уничтожение их в больном организме либо прививка вакцины с целью вызвать заранее иммунитет.

С годами росло число изученных болезней, множилось разнообразие сывороток и вакцин. Бактериологи в мечтах уже видели то время, когда на каждого возбудителя будет вакцина или бактериофаг. Человек представлялся им резервуаром, куда природа, с одной стороны, вводит микробы, с другой – защитные вакцины. Игра спасительных и губительных сил протекает в самом организме.

Учение о переносчиках, верное традициям энтомологии, основывает свои принципы на другом. Отдавая должное благодетельной роли вакцины и важным заслугам бактериологии, зоологи стремятся борьбу за человека вести вне его, за пределами его организма.

– Нас занимает циркуляция микроба в природе, – заявляет Павловский. – Откуда он приходит и где обитает между эпидемиями? Обнаружить инфекцию, найти переносчика и выделить микроб из его организма – не значит еще, что сделано все. Удар, который мы, паразитологи, готовим переносчику, приходится по месту его размножения, по резервуару природы, в недрах ее.

О литературном и научном стиле Николая Ивановича Латышева

Задача, которую наметил себе Павловский, на первый взгляд казалась слишком скромной и незначительной. Ни громкой славы, ни шумного успеха она не сулила ему. Искателя ждали опасности, сомнения, черная работа над чужим незаконченным трудом, и единственная награда – благодетельное сознание исполненного долга. Приятно исправлять чужие ошибки, развивать и углублять незавершенные идеи. Но делать это тогда, когда слава открытия досталась другому, – кого, казалось, обрадует подобная перспектива?