Вдали от тебя - [35]
Это самый жестокий ее поступок по отношению ко мне, но, по правде говоря, не мне ее винить.
После двух недель, когда она постоянно висит на шее Джейсона, они целуются в любом удобном месте, и своим взглядом она давит на меня, наказывает меня, я все же не выдерживаю. Глотаю таблетки и захлебываюсь рыданиями.
Месяцами я была на грани, принимая слишком много, заглушая боль. Заглушая в себе ее. Настает следующий шаг, эволюция моего падения.
Это словно американские горки, скольжение вниз по наклонной, боль выжигает изнутри, ударяя прямо в голову. Приход — мимолетный, но такой прекрасный — затопляет меня, и я тянусь за бóльшим, пока он не исчез полностью. Что угодно, лишь бы стереть ее из памяти.
Но некоторые раны не затягиваются. Как бы их ни лечили.
31
СЕЙЧАС (ИЮНЬ)
Дома я разглядываю доску с доказательствами на обороте матраса, потому что мысли занимают только они. Я снимаю фото Кайла, разрываю пополам и бросаю на пол, едва сдерживаясь, чтобы не потоптаться по нему.
— Софи? — В дверь стучится мама. — Папа сказал, что у тебя болело колено. Я заехала домой, чтобы проверить тебя.
— Секундочку. — Я с трудом опускаю матрас. Одеяло валяется на полу, а у меня нет времени, чтобы заправить постель, так что я просто бросаю его на кровать, засовываю порванное фото Кайла под подушку и сажусь поверх всего этого бардака. — Заходи.
Видя меня покрасневшую и виновато выглядящую, она хмурится. Зная маму, у нее должен быть список того, на что нужно обратить внимание, когда дело касается дочери-наркоманки.
— Что ты прячешь? — спрашивает она.
— Ничего.
— Софи.
Я вздыхаю, слезаю с кровати и достаю спрятанную под тумбочкой обувную коробку. Открываю ее и вываливаю содержимое на стеганое одеяло.
— Просто смотрела фотографии.
Мамино выражение лица смягчается, и она берет одну фотографию, на которой мы с Миной стоим, обнявшись, в неоново-зеленых шапочках для плавания и розовых купальниках.
— Как раз перед твоим скачком роста, — говорит мама.
Забираю у нее фотокарточку, пытаясь вспомнить, когда она была заснята; один из солнечных деньков на занятии по плаванию. У Мины нет переднего зуба, значит, нам около десяти лет. Тем летом она перелетела через руль велосипеда, когда обгоняла меня. Трев всю дорогу до дома бежал, неся ее на руках, а после я видела, как он проверял велик и можно ли на нем ездить.
— И перед множеством других событий, — отвечаю ей. Убираю фото назад в коробку и собираю остальные, с глаз долой.
— Нам надо поговорить. — Мама садится на край моей кровати, а я продолжаю собирать фотки, просто чтобы чем-то занять себя. Замираю на той, где мы с Тревом стоим на палубе его лодки и высовываем языки. С краю розовое пятно: от пальца Мины, попавшего в кадр.
— Прости за мои слова о твоем эссе для колледжа, — продолжает мама. — Напиши о том, что хочешь рассказать.
— Все нормально. И ты прости, что я накричала на тебя.
В ее руках фото, где я, пухлая и радостная, сижу на коленях у тети Мейси.
— Ты же знаешь, — раздаются тихие слова, — что моя мама умерла от передозировки.
Я поднимаю на нее взгляд, настолько удивленная ее словами, что роняю стопку фотографий.
— Да. — Быстро наклоняюсь, чтобы их поднять, благодарная, что мне не придется смотреть прямо на нее.
Мама редко рассказывает о бабушке. Мой дед живет в доме, который построил своими силами. После аварии он хлопнул мне по плечу (слишком уж сильно) и сказал:
— Ты справишься.
Это был почти приказ, но меня он успокоил, словно это было одновременно и обещание.
— Я нашла ее. Мне тогда было пятнадцать. Один из худших моментов моей жизни. Когда папа обыскивал твою комнату... когда я поняла, что ты могла пойти по той же дорожке... что в какой-то момент я могу зайти в твою комнату и ты не будешь дышать... я осознала, что подвела тебя.
Из ее рта вылетают невообразимые слова. Да, она подвела меня, но только после того, как я излечилась. Она отказывалась замечать во мне изменения, то, что я преодолела и приняла в себе — которые она сама не могла принять. Она стояла с безразличием к моим мольбам и слезам, скорби и ошеломлению, и видела в них вину и ложь.
Ненавижу, но во мне еще осталась частичка, обломок, не захваченный Миной, который понимает, почему родители мне не верили, почему запихнули на реабилитацию. Они хотели любым способом защитить меня.
Я понимаю.
Вот только не могу их за это простить.
32
ГОД НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ)
Задний двор дома Алекса заполнен людьми. Занятия наконец закончились, а его мама уехала из города, что дало шанс им с братом устроить вечеринку, на которую заявился каждый житель двух округов.
После бесконечной очереди в туалет и жизненно-необходимой таблетки я выхожу наружу и ищу Мину и Эмбер. Споткнувшись о порог, уверяю себя, что это из-за ноги.
Ложь.
— Ой, Софи, осторожнее. — От бочонков с пивом и кулеров бежит Адам и берет меня под руку. Он подводит меня к столику, где рядом с подносом шотов с желе сидит Эмбер.
— Развлекаешься? — спрашивает она меня, когда Адам обнимает ее за талию.
— Ага, — снова лгу. Очень душно, и я лучше бы сидела дома, чем напивалась здесь и была жертвой комаров. Я выпила уже достаточно, но все равно принимаю у Эмбер пластиковый стаканчик, и мы быстро чокаемся. Я с трудом глотаю смесь вишни и водки.
Журналистка-фрилансер Алекс Дейл получает задание написать статью о людях в состоянии длительной комы. Ее особый интерес привлекает история пациентки, находящейся на излечении в больнице городка Танбридж-Уэллс. Полтора десятка лет назад Эми Стивенсон, тогда пятнадцатилетняя школьница, стала жертвой жестокого нападения. Преступника так и не нашли. Говорить Эми не может, но врачи полагают, что она все слышит и понимает. Алекс – сверстница Эми. Она выросла в соседнем городке и не забыла о кошмарном происшествии, в свое время потрясшем всю округу.
Однажды, проверяя свой профиль в «Фейсбуке», Джесс Маунт обнаруживает посты близких и друзей, которые скорбят… по ней. Дата смерти – ровно через 18 месяцев. Джесс решает, что это чей-то дурацкий розыгрыш. Но проходит время, публикации продолжают появляться… Девушка видит фото своей свадьбы, а затем и фотографии собственного крошечного сынишки… Как такое возможно? Джесс шокирована: а что, если все это – предупреждение, страшный отблеск ее грядущей судьбы? Может ли она изменить будущее, и стоит ли пытаться спасти себя, если тогда ее сын, которого она уже успела полюбить, вероятно, не родится?..
Цирк – удивительное место, но что мы о нём знаем? Ровным счётом ничего. Екатерине повезло оказаться в одном из самых загадочных цирков страны. Интересно? Может быть. А если артисты цирка начнут погибать? Ещё интересней? А что будет, если сама девушка не совсем обычный человек и обладает силой, за которой охотятся? Страшно? Ну, тогда Добро пожаловать в цирк!
Может ли от одного случайного решения зависеть чья-то жизнь? Заблудившись в тёмных закоулках Питера, Саша оказывается в самой гуще событий. Неожиданная авария сводит воедино совершенно разных людей, переплетая их судьбы. И теперь Саше придётся разматывать клубок тайн, понимая, что прежняя жизнь больше не имеет значения.
Твоя планета захвачена чужими. Они сделали из людей зомби, а тебя и горстку повстанцев загнали в подземный бункер, как крыс. В небе уже не видно солнца от вражеских кораблей, а они всё прибывают. Совсем скоро твоя родная планета превратится в колонию, и люди будут безжалостно стёрты с её лица. Что сделаешь ты, чтобы остановить этот кошмар? Продолжение фантастической саги «Интроверт».
С плавучей нефтяной платформы «Эсхил» бесследно исчезают 250 нефтяников. Добыча остановлена, связи нет. Нефтяная компания «Вэлли Ойл» оказывается на грани катастрофы и готовится отправить в южную Атлантику поисково-спасательную экспедицию. Кейт МакКриди, дочь вице-президента США, попадает на секретное совещание вскоре после вступления в права наследования акций «Вэлли Ойл». Отец не только оставил ей всё своё состояние, среди прочего, она получила конверт со спутниковыми снимками платформы «Эсхил». Она приходит к выводу, что эти снимки прочно связаны с развивающимся кризисом и решает присоединиться к экспедиции.