Вдали от дома - [67]

— Непременно попробую — сразу после того, как ты объяснишь, почему приехала сюда.

— Ну, ладно. Я привезла тебе на подпись кое-какие бумаги.

Адам прошел к окну, открывая жалюзи и впуская в комнату солнечный свет.

— И что же?

— Я хотела поговорить с тобой.

— Ты случайно не прихватила у Стива его особый кофе?

— Все в машине. — Едва Адам шагнул к двери, Мэри остановила его, взяв за руку. — Может быть, прежде поговорим? Я всю дорогу репетировала свою речь и боюсь, если мне придется ждать еще дольше, я совсем растеряюсь.

Адам накрыл ладонью ее руку.

— Тогда начинай.

— По-моему, нам надо сесть.

— Неужели у тебя такие плохие новости? — Адам упал в кресло с обивкой в голубую и зеленую полоску и взгромоздил ноги на столик.

— Не плохие, Адам, — поправила Мэри, садясь напротив, — просто необычные. Скорее для меня, чем для тебя, но я не стала бы беспокоиться, если бы мое решение не затрагивало тебя. Конечно, может, тебе будет все равно. Ты так долго жил один…

— Это и есть твоя отрепетированная речь?

— Не смейся, это слишком важно. Я продаю дом.

Прежде всего у Адама возникла мысль, что дело не стоит ломаного гроша и что мать напрасно беспокоилась из-за такой мелочи. Но затем к нему вернулись обрывки воспоминаний о годах, прожитых в старом доме, и Адам понял: мать продает не просто какой-то дом, а единственный настоящий дом, который у него когда-либо был.

— Почему? — Вопрос оказался неудачным. — Неважно. Я спросил просто так.

— Это решение далось мне с трудом, Адам. Я понимаю, что значит для тебя потеря этого дома — как и для меня. Но мне пора начинать новую жизнь. — Ее голос становился все тише, пока не превратился в шепот: — Пожалуйста, скажи, что ты меня понимаешь.

— Конечно, понимаю. — Каким-то образом ему следовало убедить мать, что его ощущение потери — не ее вина. — Вам с Майклом нужен собственный дом. — Неужели бывает так трудно высказать вслух свое искреннее мнение? — И конечно, было бы неплохо, если бы ты оставила в этом доме комнату для блудного сына.

Мэри заморгала и на несколько секунд зажмурила глаза. Вновь взглянув на Адама, она сказала просто:

— Я люблю тебя.

Адам сбросил ноги на пол и сел прямо.

— И я тебя люблю. — Ему требовалось время, чтобы поразмыслить, переварить обрывки новостей. — Так как же насчет обеда?

Позднее, за ватрушками, Мэри сообщила:

— Там есть целое крыло для гостей.

Адаму понадобилась секунда, чтобы понять, о чем она говорит.

— Насколько я понимаю, ты уже нашла себе новое жилье?

— Сейчас в нем уже идет ремонт. Это великолепный дом, Адам, красивый и просторный, идеальный дом для детей — или внуков.

Адам рассмеялся.

— Я так и знал, что когда-нибудь ты заговоришь об этом.

— Я ни на чем не настаиваю. Я просто хочу, чтобы ты знал — я не из тех женщин, которые считают, что внуки их старят.

— Спасибо, мама. Я запомню это.

— Еще один вопрос, и покончим с делами.

— Да? — Он поднялся, чтобы разлить по чашкам кофе.

— Я не собираюсь выставлять дом на продажу немедленно. Возможно, ты решишь сам пожить там.

Внезапно оказалось, что они говорят вовсе не о душном чердаке, который Адам исследовал еще ребенком, или лестнице с перилами, с которых он упал и сломал руку, и даже не о гостиной с высоким потолком, где каждый год ставили самую огромную елку. Речь шла о семидесятипятилетнем здании, стоящем на двух гектарах земли с ухоженным парком. Содержание дома требовало много времени и сил, а налоги на него превышали нынешний годовой заработок Адама.

— Ни в коем случае, — отказался он. — Этого я не смогу себе позволить.

Мэри сжала вилку, которую держала так, словно собиралась использовать в качестве оружия.

— Ты можешь позволить себе содержать десяток таких домов на одни квартальные проценты из доверительного фонда.

— Я не могу считать эти деньги своими. — Адам понимал, что Мэри с трудом верит ему. Впрочем, почему она должна верить? Адам сам часто задумывался, вправе ли он так поступать.

— Я безумно люблю тебя, Адам, но временами ты меня просто бесишь. Почему ты так боишься этих денег? Чем они тебе помешают?

— Намерения меняются вместе с погодой, — напомнил он старую поговорку скорее себе, чем ей. — Сейчас меня тревожит, что благодаря этим деньгам может измениться отношение людей ко мне. Я хочу, чтобы меня любили таким, какой я есть, а не из-за моих денег.

С таким же успехом он мог бы помахать перед мордой быка красной тряпкой.

— Почему-то мне кажется, что разговор перестал быть абстрактным. — Мэри прищурилась, глядя на сына в упор. — Похоже, эти «люди», отношением которых ты так дорожишь, — всего одна персона, а именно Миранда Долан.

— Мне бы не хотелось говорить об этом.

— Вполне понятно… — Мэри сопроводила свои слова удовлетворенной усмешкой.

— Ты делаешь из мухи слона. — Адам подхватил на вилку остаток ватрушки. — Проблема совсем в другом — причем не одна.

— Мне казалось, тебе нравятся испытания. По крайней мере, прежде нравились.

Адам усмехнулся.

— Ты совсем не знаешь Миранду и по-моему преувеличиваешь ее достоинства.

— Если бы она не была особой женщиной, ты бы не увлекся ею. Более того, ты не говорил бы о ней так неохотно.

— Любопытная логика.

— Но справедливая?