Вчерашний камень - [2]

Первое, что меня огорчило утром, когда я проснулся - это головная боль, сухость во рту и то, что уже пять часов вечера, то есть, на работу я проспал. Когда с мутным взором я вышел за пивом, оказалось, что в ларьке, куда я ночью безуспешно ломился, произошло короткое замыкание и он сгорел синим пламенем. Возвращаясь к дому, встретил толпу дворовых кумушек и узнал, что нашу соседку по этажу вчера ночью изнасиловали трое хулиганов, когда она вышла прогулять собачку. Причем, под большим секретом, мне поведали, что все трое надругались над бедной женщиной самым противоестественным образом. Она до сих пор лежит в шоке.

Это какой-то ужас! Хоть вообще на улицу не выходи! - причитала баба Софа. Да, это ж надо! Правда, Маринка (пострадавшая) и сама стервоза порядочная, любит нарываться, но чтобы вот так...

Даже я, кажется, с ней ругался вчера из-за моего магнитофона в час ночи...Смутно помню...Только фрагменты... Отперев дверь, я заглянул в холодильник и обнаружил там третью бутылку, непочатую. Интересно, когда это я ее успел купить и на какие шиши? Что-то тут не так...Я решил раскинуть мозгами. Пиво уже кончилось. Пришлось отгрызть бескозырку казенки. Налил себе полстакана (закуски - ноль) и прихлебывая, дымя папироской, стал думать. На душе с каждым глотком теплело. На работу все равно не идти, навру чего-нибудь. Казенка, что называется, из опилок, скулы сводит, особенно если натощак. Но, конечно, не такая мерзость, как "Бифитер" с тоником. Водка, себе, нормальная. С "птичкой", и хоть откровенная гадость, так за то и без претензий. Откровенность меня всегда и во всем подкупала. О чем, бишь, я? Ах, да! Камень! С камнем что-то не то. Индус явно давал понять, что толку от него никакого. Ничего из того, что я загадывал не произошло. Раскатал губу: яхты, дачи!.. Стоп! Естественно: я же помню все эти желания. Поэтому и не сбываются. Ну их, к чертям. А может быть, ну его все, к черту? Тупые рыла обоего пола, все эти ахи и охи, очи-ночи, розы -слезы. "Чик" по венкам - и гуд бай. "Уснуть и видеть сны". А эта красавица, небось, прискачет. Поплачет: вот какие мы нежные! Какое у нас доброе сердце! Видали уже. Но и не каменная же она, если на то пошло! Ну, допустим, не обязательно вешаться. Может быть ненавязчивый несчастный случай. Самосвал, например. Нет. Самосвал - это не эстетично. Лучше иномарка. И за рулем (что символично)- молодая блонда. А в морге общепитом пахнет. Ей сообщают и она приходит на мое опознание. Она начинает давиться слезами и причитать, а я лежу, холодненький, и мне все по колено. Да, пусть! И главное: мне не себя, а ее, мерзавку, жалко! Тут я заметил, что рыдаю сам, папироска размокла, в стакан капает. Вот черт! Мужик, называется! Кстати, где-то это уже было... Ну, конечно! Том Сойер и тетя Полли! Я смеюсь, сквозь туман, так что в носу начинает булькать. Допиваю стакан (Ой, только бы не стошнило!) и вдруг до меня со всем ужасом доходит: - Опаньки! Я же только что себе подписал приговор! Кто ларьку приказал гореть синим пламенем? А Маринку кто вчера спьяну посылал? А кто догоняться хотел, когда вторую уже прикончил? Я. Сказал и забыл. А оно - бац, и исполнилось! Значит, теперь, когда я захотел умереть, стоит мне об этом забыть - тут мне и крышка. Значит, мне теперь до конца дней, до могилы, каждый день надо ХОТЕТЬ сдохнуть. Или мне сделать себе перстень, как у царя Соломона, только с надписью :"Хочу сдохнуть", чтобы каждое утро смотреть? Или мне спать в гробу, как Кентервильское привидение? Шутки - шутками, а как-то неприятно, даже не то слово. Какой же капкан пристроил этот сраный бодисатва своим недорослям! Нет, сегодня я напиваться не буду, это чревато. Надо еще придумать, как теперь выкручиваться.

Я вышел на улицу. Вечерело. Одолевали мрачные мысли. Надо как-то исхитриться. Может, пожелать себе бессмертия? Нет, я еще не конченый идиот. Пожелать сдохнуть ровно в 80 лет? Так я этой даты все равно не забуду, и не исполнится, только зря промучаюсь в ожидании. Как ни крути, все равно конец один, все равно в проигрыше. Ну и камень! С другой стороны - может ли такое быть? Обычная посталкагольная депрессия, ряд дурацких совпадений - вот я и раскис. Может, не все так плохо. Могильный мрак стал понемногу редеть. На улицу опускались сумерки. Летне-осенне-уютные. В конце концов, ничто мне не мешает избавиться от камня: потерять, продать, подарить кому-нибудь. Короче, отказаться от прав собственности. Правда, потерять его, видимо, не так-то просто. А если я дам его кому-то, не объяснив новому владельцу всех последствий сделки, отдам как обычный камень, то совершу тем самым подлог. Это наверняка предусмотрено. А с другой стороны, мало ли на свете жадных до халявы идиотов? Вон там, напротив, стоит ханурик, у магазина и просит каждого "братка", чтоб ему "добавили на пузырь". Так пусть у него теперь голова болит! Окрыленный, направляюсь через дорогу. Мысли мои перебивает визг тормозов: последнее, что я успел заметить, это перекошенное лицо какой-то блонды за рулем ВМW.

Я был непонятно где: ощущение, будто тебя размазали по потолку и видишь всю комнату сразу. Но вот к у д а я попал - сомнений не было. Кафельный пол, слегка мытый. Стены, цвета семейного счастья. Через распахнутые двери видно, что делается в соседней комнате: на полках по всему периметру, свешиваясь и сползая на пол, навалены трупы. В стороны торчат скрюченные пальцы. Сортирное освещение усугубляет живописный беспорядок. Все тела голые, у многих вспороты животы от лобка до груди и наскоро зашиты грубыми стежками, сантиметра по четыре. Вон дядя, весь в оранжево-коричневых пятнах, раздутый, как окорок. Вон - мужчина нормального цвета, только голова у него сине-фиолетово-черная. Этот вешался. Вот два худых хлыща, все в наколках и со множеством дырок. Подрались они между собой, или это просто совпадение? Вот девка молодая. Глаза у нее не вполне прикрыты. Грудь, как у Венеры Милосской, и соски такого же цвета - мраморного. С чего это она тут? Драма любви? А может, она умерла от счастья? Если бы я был некрофилом, выбрал бы ее. Вот каталка металлическая. Зеленая краска местами облупилась. На скругленном поддоне лежит... Мама дорогая, так это ж я! Звездец подкрался незаметно. Лицо такое умное и значительное, каким никогда не было при жизни. На боку, ниже ребер огромный кровоподтек, потемневшие уже ссадины, малиновые следы от протектора. Еще ниже, жалкой тряпочкой свернулось некогда грозное оружие. Неужели это могло доводить до экстаза? В соседней комнате санитары забивают козла. Он только трясется и моргает большими глазами: "Кела! Пеца! Я же обещал, с получки отдам!" Проходят долгие часы. Когда-никогда пролетит одинокая муха. Вот уже составили протокол моего опознания. Подписала его баба Софа: "Все она, проклятая, а мог бы еще жить и жить..." Со слезами раскаяния, никто ко мне, естественно, не пришел.