Вчера, позавчера… - [106]
После чудесного, солнечного лета, надоедливой осени наступила страшная, лютая зима 1920–1921 года. Мы, как рыбы, опускающиеся на дно в непривычные для них глубины, стали привыкать к иному давлению, втягиваться в иное существование.
Холод усиливал голод! Голод усиливал холод!
Точно зрительно, реально затягивалось всё свинцово-серой пеленой. Воздух изменил свой цвет!
Черные сучья деревьев шатались в парках, драли друг друга своими шершавыми локтями! Зло хлестались и царапались.
Снег валил, валил и наваливал свои подушки и перины.
Его никто не разметал и не убирал.
Дворники были мобилизованы или удрали к себе на настоящую свою родину, в деревню.
Европа побеждалась Скифией!
Потерялась в зданиях столицы архитектурно-чертежная четкость прямых углов и параллелей! Закутывались снегом, теряли свою барочно-развратную, бедренно-женственную форму изыски зодчих. Всё сроднилось с формами ледышек, сосулек, как в срубе деревенского колодца в январе! Дома, как айсберги! Если ветер и вьюга какие-то бока сильно выдували, то появлялись, выныривали из них прекрасные формы коринфских и ионических капителей!
Стояли белыми, как приведения, колонны Исакия. Появились в архитектуре зданий какие-то более, может быть, естественные формы и линии.
Они завихрялись, приобретали вьюжные, колдобенно-рытвенные очертания, сродни тем болотным, кочковатым просторам, на которых и возник Петербург.
Снежные дюны зализывали, впихивались в «парадные подъезды», создавали гибкие линии прибоев.
Все стали ходить в квартиры с заднего хода, через кухни, ходами дворников и кухарок!
Всё заснеженней, сугробистей стал Великий Город и обречен был на занос, как полустанок № 34 где-нибудь на границах Казахстана за Оренбургом!
Жители, прирожденные обитатели Столицы, почему-то перестали ходить через величественные мосты, а приспособились ходить по-деревенски, прямо через реку по льду, наискосок, — так сподручней и ближе.
Новый мост от дворца к Бирже, непривычный еще, был совсем заброшен. Боялись, что вихри сдунут прохожего через ненадежные деревянные, наспех сделанные парапетики. На льду как-то верней и спокойней себя чувствуешь.
Помню эти тропочки через Неву. От сфинксов Академии шли по диагонали к памятнику Петра.
Так же наискосок от ворот Петропавловской крепости дорога лежала к углу дворца.
Бросили жить напоказ Европе. По-свойски, как удобнее, чтобы меньше тратить сил!
Ночью фонари не горели. В гостях можно было засидеться только в лунные ночи. Но зато какая луна! Жестокая, злая луна торжествовала! Луна второго или третьего земного оледенения! Черные тени от чудищ зданий резали, как ножом, взмытые сугробы!
Фантастичен дворец Строганова с гербом, поддерживаемым соболями! Заледенелый Растрелли! Барочные выкрутасы на крыше кажутся поднятыми вверх кулаками давно уснувших подо льдом великанов!
Вот он! Хозяин!
От конюшен, где замерли от холодного ужаса кареты Анны Иоанновны, отошел Мамонт в своей волочащейся по снегу шубе и с переросшими клыками. Он не очень-то разбирает дорогу. Ступает по липам скверика. Почесал бок о магазин Экономического общества и подошел к Невскому. Поднял хобот, принюхался и завернул к Казанскому собору…
Как бы не сшиб памятник Кутузову! Нет, прошел мимо, не задел.
Я прижался к дверям пустого теперь ресторана «Доминик»!
— А вы не боитесь идти прямо через реку Неву по снегу?! — говорил мне гостеприимный хозяин, у которого я засиделся на Петроградской стороне.
— Да нет! Как увидят встречные мой силуэт на снегу в морозной дали, так и разбегаются…
Некого бояться, иду в одиночестве!
Я заказал когда-то (молодая дурость) шапку из шкуры волка! По форме она напоминала ту, в которой изобразил себя Пушкин на страницах рукописи «Путешествия в Арзрум».
Низкая, несколько непропорциональная по масштабам головы, лохматая. Напоминала старые литографии Тимма, изображающие кавказских джигитов или разбойников. Она совершенно не увязывалась с узаконенными костюмами Петрограда!
«Настоящий бандит, грабитель, насильник…» — думалось каждому. Эта шапка нашептывала мне игривые мысли: «А не ограбить ли мне кого-нибудь при встрече?.. Так… для милой шутки!»
Шинель была легкая, без подкладки. Я сшил ее себе перед самым Октябрем. Молодые шалости — «дендизм наизнанку».
Это была ультранеуклюжная, артистически несуразная шинель увальня новобранца!
Я взял ее из цейхауза воинского начальника, скверно «пошитую» подневольным казенным портачом! Долго выбирал такую!
Я отдал ее в переделку пленному венскому портному, который сшил недавно мне рейтузы! Там, у себя на родине, он изготовлял сверхэлегантным венгерским гусарам, каким-нибудь там Меттернихам или Эстергази, их военные формы!
Я предложил переделать эту шинель в несколько театральном стиле, самый вид которой говорил бы: «Элегантная неуклюжесть!»
Портной из Вены долго отказывался, но, помня хороший гонорар за прошлый заказ, смеясь, согласился!
Был идеально подогнан ворот, изумительно выведена талия, но плечи, концы воротника и неравные полы сохраняли «почерк» портача!
Если бы задник для базарной фотографии с замками, с луной, озером и плывущими на нем лебедями в шутку, по-моцартовски, подправил Добужинский или Бенуа, внося чуть-чуть свою фантазию, свою романтику и мастерство в эту «Сухаревскую» живопись, то эта их живопись была бы равна мастерству моей шинели!
Антон Иванович Деникин — одна из важнейших и колоритных фигур отечественной истории. Отмеченный ярким полководческим талантом, он прожил нелегкую, полную драматизма жизнь, в которой отразилась сложная и противоречивая действительность России конца XIX и первой половины XX века. Его военная карьера повенчана с такими глобальными событиями, как Русско-японская, Первая мировая и Гражданская войны. Он изведал громкую славу побед и горечь поражений, тяготы эмиграции, скитаний за рубежом. В годы Второй мировой войны гитлеровцы склоняли генерала к сотрудничеству, но он ответил решительным отказом, ибо всю жизнь служил только России.Издание второе, дополненное и переработанное.Издательство и автор благодарят Государственный архив Российской Федерации за предоставленные к изданию фотоматериалы.Составитель фотоиллюстративного ряда Лидия Ивановна Петрушева.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.
Николай Александрович Саблуков (1776–1848) состоял при Дворе, командовал эскадроном Конного полка, шефом которого был великий князь Константин и явился очевидцем событий в течение всего 4-летнего царствования Павла I. Его «Записки» — это правдивость и искренность передаваемых фактов, беспристрастная оценка личности Императора Павла, хронологический порядок событий кратковременного царствования и описание трагической гибели государя Павла Петровича со слов офицера, сохранившего верность присяге и не запятнавшего свою честь связью с заговорщиками.Издание 1903 года, приведено к современной орфографии.
Франсин дю Плесси Грей – американская писательница, автор популярных книг-биографий. Дочь Татьяны Яковлевой, последней любви Маяковского, и французского виконта Бертрана дю Плесси, падчерица Александра Либермана, художника и легендарного издателя гламурных журналов империи Condé Nast.“Они” – честная, написанная с болью и страстью история двух незаурядных личностей, Татьяны Яковлевой и Алекса Либермана. Русских эмигрантов, ставших самой блистательной светской парой Нью-Йорка 1950-1970-х годов. Ими восхищались, перед ними заискивали, их дружбы добивались.Они сумели сотворить из истории своей любви прекрасную глянцевую легенду и больше всего опасались, что кто-то разрушит результат этих стараний.
«Дневник» Элен Берр с предисловием будущего нобелевского лауреата Патрика Модиано был опубликован во Франции в 2008 г. и сразу стал литературным и общественным событием. Сегодня он переведен уже на тридцать языков мира. Элен Берр стали называть французской Анной Франк.Весной 1942-го Элен 21 год. Она учится в Сорбонне, играет на скрипке, окружена родными и друзьями, радуется книге, которую получила в подарок от поэта Поля Валери, влюбляется. Но наступает день, когда нужно надеть желтую звезду. Исчезают знакомые.
Книга представляет собой воспоминания известного американского предпринимателя, прошедшего большой и сложный жизненный путь, неоднократно приезжавшего в Советский Союз и встречавшегося со многими видными общественными и государственными деятелями.Автором перевода книги на русский язык является Галина САЛЛИВАН, сотрудница "Оксидентал петролеум”, в течение ряда лет занимавшаяся коммерческими связями компании с Советским Союзом.