Вчера - [27]

Слушаю я бабушку, а сама думаю, м-да. Конечно, мать она и есть мать, у нее за своих детей сердце болит. Но чтоб вот так бесцеремонно родители попробовали давать нам с братцем советы, с кем водиться, а с кем не надо… Я б такого не потерпела! К слову сказать, подобных попыток ни мать, ни отец у нас в семье никогда не предпринимали. Балованные мы дети, в сущности. Ничего, я в своей будущей семье непременно заведу такой порядок: что мать сказала, то и сделать. И без пререканий.

— Тоди вже, як твой батька у мамы зъявывся, — продолжает напевно бабушка, — та поихав ее до своей матери показывать, то Оля як прибулы туда, в Сибирь, сразу телеграмму послала, что доехали благополучно. А тая ж жинка на почте работала, дак телеграмму прочла. Тоди вже люди казалы, что волосы на себе рвала, нащо ж вона их из своим сыном развела. Але ж и я чуб драла, колы побачила на карте, куда твий батька Олю повиз. А тильки такого, как вин, дуже редко земля рождае. Я ж поперше испугалась, шо вин русський, бо у нас тут жили двое русских, бухгалтеры, дак до чоловика браты приезжали, богато их було, одиннадцать человек братов, и вси отаки, — показьюает согнутый палец, — от водки поскручиваны. Ни, кажу, уси кацапы пьють, не треба нам такого. Колы побачила — а он зовсим друге дило!

Вот так-то, украинцы — хохлы, а русские — кацапы. Названия у народов не хуже чем в «Кин-дза-дза».

Трепет охватывает, как подумаешь, сколько неиспользованных, резервных, боковых возможностей для развития судьбы жизнь предоставляет каждому из нас. Идти по всем дорогам сразу нельзя. А хочется. Вот выбрала бы мама этого Витю, меня бы сейчас не было. А был бы кто-нибудь другой. В чем-то на меня, конечно, очень похожий.

Грущу о судьбе Вари. Разве о такой жизни мечтала юная светловолосая девушка, получившая педагогическое образование, активистка на любом комсомольском съезде, пионервожатая, учившая с аппетитом немецкий? Разве входило в ее намерения погрязнуть в неподъемном сельском хозяйстве, доить бодливую корову свекрухи, вручную возделывать огромнейший огород? Она располнела, в лице — выражение усталой покорности. Но иногда нервы сдают, и тогда ей не мил целый свет. Даже дети. Она пожертвовала собой, но кому в конечном счете нужна была такая жертва?

И только мои малолетние сестры, пребывающие сейчас в том самом блаженном периоде жизни, из которого мы с братьями вышли так недавно, исполнены оптимизма и неутомимого интереса к миру:

— Ой, ты дывы! — Заорали они однажды, обнаружив на тропинке фыркающего ежа.

Еж их нисколько не боялся: казалось, они стали для него столь же занимательной находкой, как и он для них. Взаимный естествоиспытательский интерес был написан на всех трех мордочках.

— Це ежак. А вот вчера была ежачиха, — авторитетно заявили дети, когда наскучили ежу, и он удрал, сверкая розовыми подушечками пяток.

— А как вы определяете?

— Якшо побиг — ежак, а якшо побигла — ежачиха. Действительно! Что тут непонятного. Если побежал — стало быть, еж, а побежала — значит, ежиха.

Где-то в селе, на забытой пыльной полке наверняка найдется та лохматая тетрадь, которую я вела. Словарь. Слов и выражений, которых нет ни в одном словаре мира. Словарь моего детства. Словарь дюк, так как мы были дюки. А дюки прилежно выпускали журналы в издательстве «Дударкивская жись». Рукописные, разумеется. Тиражом в 1 экземпляр.

Ужасающая тяга к занесению всего происходящего на бумагу, чтобы осталось хоть что-то от быстротекущих дней, владела нами. Всю подшивку журнала я увезла с собой в Москву и сейчас она восстанавливает в памяти даже мелочи.

«Дзыгать» — значило, смотреть.

Тнжишь» — выражение умиления.

«Лярма» — когда штанина попадает в цепь велосипеда.

«Кулебяка с капустой» — неразбериха.

«Не репетуй» — не будь паникером, не тараторь.

Пример: дюка, взволнованная угрозой вселенской уборки, с вытряхиванием десятка-другого половиков, мытьем полов и окон, стиркой белья и прочее, торопливо и сбивчиво объясняет другой дюке необходимость немедленного побега. Пока представители чуждой цивилизации не захватили хату и не вручили каждой дюке по венику, необходимо было слинять. «Не репетуй», — хладнокровно говорила дюка, которая находилась в менее шоковом состоянии. После чего раздавался сигнал срочного сбора на Дольше — стук по батарее парового отопления. Две дюки катапультировались через окно, а третья отправлялась их искать, с концами.

«Падабахася» — выражение досады.

«Пугудюф!» (без воскл. знака не употр.) — звук выстрела.

Ну, и тому подобное.

Журнал наш имел неясное название, которое было делом мозгов Лешки — «Хусты-Мусты».

Редколлегия собиралась в самой светлой комнате и вслух припоминала события дня. Как завзятый редактор толстого журнала, я набирала номер лист-сотрудника на пластилиновом телефоне.

— Хрю-хрю-хрю! Алло, Серег! Последние данные о количестве пойманной рыбы?

— Могу предоставить материал. — По телефону Серый говорит странным высоким голосом.

— Через пятнадцать минут в редакции.

— Выезжаю.

Серый выводит с пластилиновой стоянки свой самолично сколоченный мотоцикл: деревяшку с прибитым к ней рулем, возле которого колыхается стрелка спидометра, нарисованного шариковой ручкой. С урчанием заведя мотоцикл. Серый направляется в редакцию.