Вчера - [12]

Лина вышла там же, где села утром. Я тоже выхожу и иду за ней. Она заходит в маленькую деревенскую лавку, я тоже. Она молча указывает на продукты, которые хочет купить, — молоко, макароны, конфитюр. Значит, она еще не говорит на языке этой страны. Или же она стала немой, болтливая подружка моего детства.

Я покупаю пачку сигарет и опять иду следом за Линой. Теперь она меня явно замечает. Но ничего не говорит. Она входит в трехэтажный дом рядом с церковью. Я заглядываю в окно первого этажа. Там горит свет. За столом, склонившись над книгами, сидит мужчина. Остальная часть квартиры погружена в темноту.

Я обнаруживаю переулок, ведущий к лесу. Перехожу реку по узкому деревянному мостику и шагаю по дороге до тех пор, пока не оказываюсь на задах деревни. Сажусь в траву и пытаюсь определить, где находится дом Лины. Вроде бы вон тот, но я не вполне уверен. От домов меня теперь отделяют река и сады. Я смутно вижу, как за окнами движутся какие-то тени, но не могу ничего различить.

Я думаю: если мне понадобится хорошенько разглядеть что-нибудь, придется купить бинокль.

Возвращаюсь к дому, заглядываю в то же окно. Мужчина по-прежнему читает за столом. Лина тоже здесь — сидит в кресле и кормит малыша из бутылочки. Не могу определить, мальчик это или девочка, но теперь знаю другое: у Лины есть муж.

Я решаю ехать домой автобусом. Долго жду на остановке. По вечерам автобусы ходят с большими интервалами. Возвращаюсь домой почти в десять часов. Ян ждет меня у двери. Прикорнул на ступеньках и спит. Он спрашивает:

— Где ты был? Я отвечаю:

— Это еще что! Я тебе отчитываться должен? Ты-то что здесь делаешь? Долго еще вы все будете мне надоедать?

Ян встает и тихо говорит:

— Я тебя ждал… Опять нужен переводчик. Я отворяю дверь, вхожу в кухню и говорю:

— Убирайся. Уже поздно. Я хочу спать. Он бормочет:

— Я голоден. Я отвечаю:

— А мне наплевать.

Я выталкиваю его на лестницу, но он успевает сказать:

— Ты нужен Еве на ближайшем суде. Она занимается иностранцами, беженцами, всеми нашими делами. Она все время спрашивает о тебе. Я бросаю:

— Скажи ей, что я умер.

— Но ведь это неправда, Шандор. Ты же не умер.

— Ничего, она поймет. Ян спрашивает:

— С чего ты стал такой злой, Шандор?

— Я не злой, я устал. Оставь меня в покое!

Я покупаю бинокль. И еще я покупаю велосипед. Теперь мне не придется ждать автобуса. Я смогу ездить в деревню к Лине когда захочу, хоть днем, хоть ночью. От города это всего шесть километров.

Я больше не преследую Лину на улице. После работы сажусь в автобус и еду в город. А она выходит в «первой деревне» и больше меня не видит.

Кроме как в столовой.

И только позже, вечером, я еду смотреть на Лину в бинокль. Хотя видеть-то особенно нечего.

Лина укладывает ребенка в детскую кроватку, потом они с мужем ложатся в большую кровать и гасят свет.

Иногда Лина садится у окна и выкуривает сигарету, глядя прямо на меня; но меня она не видит, она видит только лес.

Мне хотелось бы сказать ей, что я здесь, что я слежу за ней, что я уделяю ей внимание в этом чужом для нее мире. Мне хотелось бы сказать ей, что она не должна бояться, потому что я, ее брат, здесь, рядом и готов защитить ее от любой опасности.

Где-то я читал или слышал, что у египетских фараонов идеальным считался брак между братом и сестрой. Я с этим вполне согласен, хотя Лина мне только единокровная сестра. Но других у меня нет.

Наступает суббота. По субботам на фабрике не работают. Я беру свой велосипед и отправляюсь в Линину деревню. Наблюдаю за ней с мужем то со стороны улицы, то со стороны леса. Вижу, как Лина одевается, берет маленькую сумочку и идет к автобусной остановке. Она едет в город.

Я мчусь на велосипеде за автобусом. Дорога идет под уклон, и я поспеваю за ним. Мы въезжаем на Центральную площадь одновременно. Лина выходит. Направляется к парикмахерской. Я сажусь в бистро окнами на площадь и жду.

Через два часа Лина появляется, нагруженная разными покупками. Она сменила прическу. Теперь у нее уложенные завитые волосы, почти как у Йоланды. Я думаю: надо бы ей сказать, что такая прическа ей совсем не к лицу.

Как я и предвидел, она садится в автобус. Я еду следом. Провожаю ее до самой деревни, но только теперь шоссе идет в гору, и я добираюсь с опозданием.

В эту субботу я забываю навестить Йоланду. И хотя в окнах Лининого домика ничего интересного не видно, я остаюсь с ней до восьми вечера. Когда я возвращаюсь к себе, до меня доходит, что я не успел ничего купить из продуктов и у меня в холодильнике пусто. Я мог бы, конечно, заглянуть к Йоланде, но предпочитаю пойти поужинать в кафе, в компании земляков.

И конечно, встречаю там Яна. Он сидит и пьет пиво в окружении других беженцев, чей язык я не понимаю.

Ян объявляет им:

— Это мой лучший друг. Присаживайся, Шандор. Они все мои приятели. Я пожимаю руки приятелям, потом спрашиваю Яна:

— Как же вы друг с другом объясняетесь? Ян смеется:

— Это нетрудно. Объясняемся на пальцах.

И он делает знак официанту, показав восемь пальцев:

— Пива!

Затем наклоняется ко мне:

— Скажи, друг, ты заплатишь за эти восемь кружек?

— Конечно. И за восемь порций сосисок с картошкой.