Вчера еще в глаза глядел - [6]

Встречая ветра поцелуи,

И платья шелковые струи

Колеблются вокруг колен.

И скромен ободок кольца,

И трогательно мал и жалок

Букет из нескольких фиалок

Почти у самого лица.

Иду вдоль крепостных валов,

В тоске вечерней и весенней.

И вечер удлиняет тени,

И безнадежность ищет слов.

Феодосия, 14 февраля 1914

Але

1. «Ты будешь невинной, тонкой…»

Ты будешь невинной, тонкой,

Прелестной – и всем чужой.

Пленительной амазонкой,

Стремительной госпожой.

И косы свои, пожалуй,

Ты будешь носить, как шлем,

Ты будешь царицей бала –

И всех молодых поэм.

И многих пронзит, царица,

Насмешливый твой клинок,

И все, что мне – только снится,

Ты будешь иметь у ног.

Все будет тебе покорно,

И все при тебе – тихи.

Ты будешь, как я – бесспорно –

И лучше писать стихи…

Но будешь ли ты – кто знает –

Смертельно виски сжимать,

Как их вот сейчас сжимает

Твоя молодая мать.

5 июня 1914

2. «Да, я тебя уже ревную…»

Да, я тебя уже ревную,

Такою ревностью, такой!

Да, я тебя уже волную

Своей тоской.

Моя несчастная природа

В тебе до ужаса ясна:

В твои без месяца два года –

Ты так грустна.

Все куклы мира, все лошадки

Ты без раздумия отдашь –

За листик из моей тетрадки

И карандаш.

Ты с няньками в какой-то ссоре –

Все делать хочется самой.

И вдруг отчаянье, что «море

Ушло домой».

Не передашь тебя – как гордо

Я о тебе ни повествуй! –

Когда ты просишь: «Мама, морду

Мне поцелуй».

Ты знаешь, все во мне смеется,

Когда кому-нибудь опять

Никак тебя не удается

Поцеловать.

Я – змей, похитивший царевну, –

Дракон! – Всем женихам – жених! –

О свет очей моих! – О ревность

Ночей моих!

6 июня 1914

Бабушке

Продолговатый и твердый овал,

Черного платья раструбы…

Юная бабушка! Кто целовал

Ваши надменные губы?

Руки, которые в залах дворца

Вальсы Шопена играли…

По сторонам ледяного лица –

Локоны в виде спирали.

Темный, прямой и взыскательный взгляд.

Взгляд, к обороне готовый.

Юные женщины так не глядят.

Юная бабушка, – кто Вы?

Сколько возможностей Вы унесли

И невозможностей – сколько? –

В ненасытимую прорву земли,

Двадцатилетняя полька!

День был невинен, и ветер был свеж.

Темные звезды погасли.

– Бабушка! Этот жестокий мятеж

В сердце моем – не от Вас ли?..

4 сентября 1914

Германии

Ты миру отдана на травлю,

И счета нет твоим врагам,

Ну, как же я тебя оставлю?

Ну, как же я тебя предам?

И где возьму благоразумье:

«За око – око, кровь – за кровь», –

Германия – мое безумье!

Германия – моя любовь!

Ну, как же я тебя отвергну,

Мой столь гонимый Vaterland[1],

Где все еще по Кенигсбергу

Проходит узколицый Кант,

Где Фауста нового лелея

В другом забытом городке –

Geheimrath Goethe[2] по аллее

Проходит с тросточкой в руке.

Ну, как же я тебя покину,

Моя германская звезда,

Когда любить наполовину

Я не научена, – когда, –

– От песенок твоих в восторге –

Не слышу лейтенантских шпор,

Когда меня не душит злоба

На Кайзера взлетевший ус,

Когда в влюбленности до гроба

Тебе, Германия, клянусь.

Нет ни волшебней, ни премудрей

Тебя, благоуханный край,

Где чешет золотые кудри

Над вечным Рейном – Лорелей.

Москва, 1 декабря 1914

Анне Ахматовой

Узкий, нерусский стан –

Над фолиантами.

Шаль из турецких стран

Пала, как мантия.

Вас передашь одной

Ломаной черной линией.

Холод – в весельи, зной –

В Вашем унынии.

Вся Ваша жизнь – озноб,

И завершится – чем она?

Облачный – темен – лоб

Юного демона.

Каждого из земных

Вам заиграть – безделица!

И безоружный стих

В сердце нам целится.

В утренний сонный час, –

Кажется, четверть пятого, –

Я полюбила Вас,

Анна Ахматова.

11 февраля 1915

«Мне нравится, что Вы больны не мной…»

Мне нравится, что Вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не Вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной –

Распущенной – и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что Вы при мне

Спокойно обнимаете другую,

Не прочите мне в адовом огне

Гореть за то, что я не Вас целую.

Что имя нежное мое, мой нежный, не

Упоминаете ни днем ни ночью – всуе…

Что никогда в церковной тишине

Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо Вам и сердцем и рукой

За то, что Вы меня – не зная сами! –

Так любите: за мой ночной покой,

За редкость встреч закатными часами,

За наши не-гулянья под луной,

За солнце не у нас на головами,

За то, что Вы больны – увы! – не мной,

За то, что я больна – увы! – не Вами.

3 мая 1913

«Какой-нибудь предок мой был – скрипач…»

Какой-нибудь предок мой был – скрипач,

Наездник и вор при этом.

Не потому ли мой нрав бродяч

И волосы пахнут ветром!

Не он ли, смуглый, крадет с арбы

Рукой моей – абрикосы,

Виновник страстной моей судьбы,

Курчавый и горбоносый.

Дивясь на пахаря за сохой,

Вертел между губ – шиповник.

Плохой товарищ он был, – лихой

И ласковый был любовник!

Любитель трубки, луны и бус,

И всех молодых соседок…

Еще мне думается, что – трус

Был мой желтоглазый предок.

Что, душу черту продав за грош,

Он в полночь не шел кладбищем!

Еще мне думается, что нож

Носил он за голенищем.

Что не однажды из-за угла

Он прыгал – как кошка – гибкий…

И почему-то я поняла,

Что он – не играл на скрипке!

И было все ему нипочем, –

Как снег прошлогодний – летом!

Таким мой предок был скрипачом.

Я стала – таким поэтом.

23 июня 1915

«Спят трещотки и псы соседовы…»

Спят трещотки и псы соседовы, –

Ни повозок, ни голосов.