Вазкор, сын Вазкора - [81]

Кроме Темного раба, их навигатора, охотников было двое. Другой паре из четверки, должно быть, наскучила погоня, и они отказались от нее. У этих, однако, была личная причина не отставать от меня.

Зренн стоял, играя волосами Хвенит и поглаживая ее шею тупой стороной ножа, следя за моей реакцией, фарфоровые глаза настороже. Он снял маску с той целью, я думаю, чтобы я быстрее узнал его.

Именно хрупкий Орек подошел ко мне сзади и приставил свой нож к моим ребрам.

Я ошибся. Не копье, а нож. Через секунду я почувствую, как железо войдет в мое легкое. Его тонкая рука дрожала от гнева или радости.

Раб стоял у дерева, не ввязываясь.

Лицо Хвенит было неподвижно. После единственного крика, она заколдовала себя и превратила в черный алмаз.

— Старые друзья счастливы встретиться вновь, — сказал Зренн. — Мы надеялись, что нам доведется увидеть тебя снова, мой Вазкор, прежде чем ты оставишь эту жизнь. Не то, чтобы твой уход был поспешным. Эрран, Леопард-вождь, не единственный в своем изысканном плане смерти. Медленно и болезненно, мой Вазкор. По конечности — меньше, по пальцу за раз. Я вижу, ты оправился от жестоких порезов, которые я нанес тебе в Эшкореке.

Нам придется искромсать тебя на очень мелкие кусочки, чтобы ты наверняка остался под землей, да? А в промежутках мы будем играть с этой полночной куколкой, которую ты заботливо приготовил для нас.

Мне казалось, я могу повернуться и с легкостью разоружить тонкого юношу позади себя.

Тем временем Зренн перережет горло Хвенит. Поняв это, я стоял спокойно. Моя могила была там, где рука Орека, и я предсказал свою могилу. Тем не менее, это казалось смешным. Как напомнил мне Зренн, мои раны заживали. Могу ли я выжить после смертельного удара, в чем наполовину был уверен Эрран?

— Вы нашли знаки любви, которые я оставил для нас? — спросил я Зренна так же нежно, как он. — Разбросанные по всем холмам? Серебряные маски, мирно спящие в своей крови?

— Шакал, подкрадывающийся к колыбели младенца. О, да. Как и твой благородный отец, сын Вазкора, ты сделал это художественно.

Я почувствовал, что лезвие за моей спиной приблизилось еще на волосок.

— Тебе надо заплатить за чересчур много смертей, — проскрипел Орек своим ломающимся мальчишеским голосом.

— Он заплатит многократной смертью, — сказал, улыбаясь, Зренн.

Убить при помощи Энергии непросто, когда ты понял способ действия. Ты выпускаешь ее из себя, и она затрагивает также и тебя, как ожог, кровавое крыло. Именно поэтому вслед за этим подступает тошнота. И когда цена высока, ты не станешь тратить ее без разбора. Это удержало меня сейчас, в эту секунду смертельного балансирования между девичьей шеей и ножом мальчишки.

Дикарь, который знал только, как орудовать дубинкой и топором, должен научиться владеть более утонченным оружием.

Я указал на раба и сказал:

— Он рассказал вам, как я убил последнего человека, человека в лагере?

Зренн приготовился долго развлекаться и отнесся к моему оттягиванию почти с одобрением.

— Его лицо было налито кровью. Я предполагаю, что ты задушил его своими сильными воинскими лапами.

— Не так. Спроси его теперь, своего раба, как сын Вазкора убил серебряную маску.

Зренн, все еще улыбаясь, дернул головой в сторону раба.

— Просвети меня, болван.

Раб сказал бесцветным голосом с акцентом:

— Черный господин смотреть, и приходить белый свет, и светлый господин падать и умирать.

Рот Зренна сжался. Он нахмурился.

— Что ты имеешь в виду, отребье, белый свет?

— Белый свет из глаз черного господина. Белый свет ударять светлого господина. Светлый господин падать. Светлый господин умирать. Свет уходить. Черный господин — бог. Тон раба был поразительным. Он с успехом мог так говорить о погоде. Я вспомнил, как он пал ниц передо мной прямо в грязь, а потом ушел в ночь. Казалось, он и его каменный народ привыкли признавать существование демонов и их распространенность в мире в каком-то отдаленном и туманном прошлом.

Я пытался оценить, какая способность заключалась во мне, которую я могу отважиться употребить. В таком же положении оказывается блистательный стрелок по мишени, который совершает свои чудеса инстинктивно. Застаньте его изучать свое искусство, объяснить, каким волшебным способом он добивается попадания в цель, и он станет манерным, неуверенным и скоро вовсе промахнется.

Вдруг заговорила Хвенит. Стремясь вызволить ее из западни, я совсем забыл о ней как о живом существе. Забыл также, что я понимаю городскую речь, а она — нет, и весь диалог, таким образом, был для нее тарабарщиной. — Мардрак, — сказала она, — не торгуйся за меня. Это моя вина. Пусть он убьет меня, если хочет, только ты освободись.

При этих словах Зренн потряс ее. Он спросил меня:

— Что говорит черная девчонка? Она говорит, что любит меня, Вазкор?

Я сказал, чтобы выиграть время (когда будет достаточно?):

— Она интересуется, как вы попали сюда.

— Раб разнюхал, где находится впадина, в которой они держат свои жалкие лодчонки. Он говорит на их языке, но они солгали ему о тебе в деревне, Вазкор. Они сказали нам, что ты прошел мимо них по дороге на север. Если бы не острые глаза раба и мои, разглядевшие булавочную головку маячного костра прошлой ночью, мы никогда не догадались бы, где ты можешь быть. Когда я разделаюсь с тобой, мы с братом снова посетим племя этой суки и зажарим их в их домишках.