Вазкор, сын Вазкора - [52]

Я больше не был связан. Наблюдая за ним, я потрогал свое лицо и снова почувствовал под пальцами гладкую здоровую кожу.

— Да, — сказал он, — вот именно. Я надеюсь, что ты передашь этот дар по наследству со своим семенем, как Черный Волк Эзланна передал тебе, когда мастерил тебя. Я все думаю. Если бы пес Кортиса отрезал руку или выковырял глаз для своей забавы, что тогда? Выросли бы они снова, как наросла кожа без шрама? — Он подошел поближе и рассматривал меня. — Да, это замечательно. Только небольшая краснота осталась, как будто твоя дама в раздражении дала тебе пощечину. К восходу солнца она исчезнет, я полагаю. Раны на теле, конечно, исчезли полностью.

Он был достаточно близко. Я мог его задушить. Он, казалось, почувствовал это и отошел, усмехаясь. Он налил зеленое Вино во вторую чашу, не золотую, как первая, а в полированную деревянную, для раба, и это хорошо.

— Выпьешь?

— Не с тобой.

— Э-э, это уже было. Мои собаки никогда не кусают меня дважды. Я подумывал, что ты мог бы объезжать для меня лошадей, но я всегда могу послать тебя присматривать за горячими трубами в подвале.

Он перевернул деревянную чашу, и зеленое вино пролилось на плиточный дворцовый пол. Некоторых городских обычаев он придерживался; питье, налитое для подданного, уже не годилось для принца.

— Вместе со здоровьем к тебе вернулась глупость, — сказал он, не сердясь, а просто заскучав от моего нежелания служить ему.

Он нажал железную кнопку в стене. Кнопка была в виде головы дракона, еще одно чудо. Это здание было не такое гнилое, как цитадель Кортиса: грабежи и пожары войны пощадили его. Людей у него тоже было больше; особняки, которые возвышались вдоль пологих улиц, имели обитаемый вид, горели огни, были слышны разговор и музыка, и в предутреннем воздухе разносился отдаленный грохот кузницы вместе с разнообразными дымками.

— Есть еще одна маленькая причина, по которой я привез тебя сюда, — сказал Эрран, — помимо твоей полезности и небольшого удовольствия перехитрить Кортиса и остальных, которые подчиняются древним кодам, как дураки. Я покажу тебе эту другую причину.

На этой ноте гобелены раздвинулись. Мужчина широко распахнул резную дверь, и в комнату вошла Демиздор.

Я не ожидал увидеть ее здесь. У меня не было причины.

У нее была возможность подготовиться к этой встрече. Она подошла к Эррану, поклонилась ему и встала, стройная, гордая и неподвижная, незабвенная поза Демиздор, в которой я так часто видел ее. Она не спрятала свое лицо в оленьей маске — этикет не позволял этого, должно быть, перед золотым господином, — но оно было холодным, как белая эмаль. На ней было платье с узкими рукавами и плотно прилегавшей талией цвета темной охры (цвет Эррана); на ней этот цвет был некрасивым и скучным.

Тут я неожиданно для себя обнаружил, что больше не чувствую ничего особенного или волнующего к этой женщине. Моя любовь прошла, как раны, не оставлявшие шрамов. Она доставила слишком много хлопот за слишком маленькое вознаграждение и переборщила, поливая ядом мое имя. Однако, это было не совсем так. Моя любовь-болезнь настолько умерла, что я мог даже испытывать жалость к ней, потому что, освободившись от любви, я видел и понимал ее до конца, понял, какой червь точит ее сердце.

Эрран с интересом наблюдал за мной.

— Эта дама, — сказал он, — нашла меня вчера. Ее красоте нет равной в Эшкореке, и она сейчас свободна. Она обещала, что останется со мной, если я пощажу твою жизнь.

Я уже достаточно разгадал его, чтобы знать, что не приобретение Демиздор соблазнило его освободить меня, а желание власти над своими соперниками. Неоперившийся птенец того же рода, что и мой отец, он, может быть, хотел, чтобы я был его заложником. И сейчас он не демонстрировал Демиздор, как свое приобретение, а просто хотел посмотреть, какую власть над ней он получит, имея меня в своей собственности, и какую власть надо мной, обладая ею.

— Это было очень великодушно со стороны дамы, — сказал я. — Несомненно, она упомянула о том, как я насиловал ее и унижал среди палаток шлевакинов. — Несомненно. Думаешь, она просила меня оставить тебя жить, чтобы облегчить твою участь? Она хочет, чтобы ты жил в рабстве. Она хочет, чтобы ты униженно ползал в недрах Эшкорека двадцать или больше лет. Когда твой дух будет сломлен, она вздохнет спокойно. Так она утверждает. — Его голос и его улыбка говорили, что он тоже оценил ее мотивы по-другому.

По тому, как он смотрел на нее, и по его интонации я понял, что он уже обладал ею. Эго меня даже не царапнуло. Я думал: ты купил холодную постель, эшкирский принц. Она не будет с тобой такой, какой она была со мной.

Ее эмалевое лицо было отчужденным, холодным, как утро.

Эрран сказал:

— Демиздор, моя сладость, я должен разочаровать тебя немножко. Я планирую развести могущественных мальчиков с его помощью. Сегодняшний день и ночь он будет мягко спать, потому что у него были две очень жесткие ночи. — При этих словах она ожила и резко повернулась к нему, но он хлопнул в ладоши, и вошел человек в бронзовой маске. — Отведите моего гостя в его апартаменты, — сказал Эрран. — Позаботьтесь, чтобы у него было все, чего он пожелает, за исключением, конечно, серебряной женщины и ключа от двери.