Важное время - [52]

Ули вычистил свою Тихоню быстрее всех. Он посмотрел на мальчишек, которые еще возились, прихватил деревянное ведерко и отправился к ручью. Для Тихони он сам принесет воды. Местные что-то крикнули ему вслед и рассмеялись. Проходя по двору, Ултер заметил, как нахмурился Хоар.

«Вот интересно, – подумал Ултер. – Я знаю дорча и имперский. А сколько языков знает Хоар? Долго он их учил?»

Когда Ули вернулся, мальчишки уже крутились у стола. Длинная столешница установлена под навесом, плетень защищает от порывов ветра, а рядом стоит небольшая каменная печь. Появление Арратоя местные встретили молчанием. Раб положил на стол куски вчерашней ароматной змеятины. Под пристальными взглядами он неловко дернулся и кусочек снеди упал на землю. Хмурый хозяин шепнул жене пару слов на своем наречии, и они рассмеялись. Следом захихикали мальчишки. Пастух с шишкой на лбу с неодобрением посмотрел на веселящуюся родню и отвернулся.

Хоар вдруг резко и отрывисто произнес короткую фразу на незнакомом языке, глядя в упор на хозяина. Тот мигом замолчал и со страхом посмотрел на черного. Ули окинул взглядом Третьего. И чего его все боятся? Подумаешь, за рукоять меча взялся и оглядывается кругом. Он же охранник, они все такие. Это они еще дружков Тарха не видели!

Тишину нарушила хозяйка. Она заголосила, вся в слезах, подхватила хлеб и подбежала к Хоару. Тот помолчал еще немного, не отрывая взгляд от хозяина. Тот отвел глаза, и тогда Хоар улыбнулся женщине, отломил кусочек хлеба и положил в рот. Прожевал и слегка поклонился. Все выдохнули, перестали хмуриться и сели за стол. Пастух шепнул старику, дождался кивка и скрылся в доме. Ули опустился на скамью рядом с Хоаром и тихонько спросил:

– Ты знаешь их язык?

– Нет, – мотнул головой Хоар, отрывая зубами кусок мяса от кости. – Это какое-то дикое квельгское наречие.

– Но ты же их понял? И они тебя? – удивился Ули. – И с пастухом разговаривал!

Арратой присел за стол после Третьего. На миг установилась тишина, и Хоар кинул взгляд на хозяина. Тот буркнул в бороду, и трапеза продолжилась.

– Я их не понял. Услышал, как они талдычат – гохар, гохар… И ржут. «Гохар» на квельгском – раб. Тогда я им и ответил. На квельгском.

– И что ты сказал? – заинтересовался Ули.

– Недостойно смеяться над рабом в присутствии хозяина. Так гласит закон гор, – отрывая мясо, пояснил Хоар. Скрипнула дверь, и появился пастух с небольшим бочонком в руках. Горец со стуком поставил бочонок на стол, и старик оживился, поторапливая жену, расставляющую большие кружки.

– А другой закон гласит, что тот, кто смеется над рабом, хочет оскорбить хозяина. Вот я и спросил старика, не хочет ли он нас оскорбить? – продолжил Хоар. – Дорча они не разумеют, а вот мой плохой квельгский поняли.

– И что? – спросил мальчик, наблюдая за тем, как разливают пенное пиво по кружкам.

– Слов хозяина я не разобрал, а ответ жены понятен и так. Горские женщины зачастую мудрее своих упрямых горячих мужей. Зря мы загнали их к очагам, заткнули им рты. Горам это не на пользу, – задумчиво сказал Хоар и пододвинул кружку с шапкой белой пены. – Вот у алайнов жены сражаются наравне с мужами. Их голос на круге имеет ту же цену. Даже старейшина у алайнов, и та… – Тут Хоар как-то странно посмотрел на Ули и замолчал.

Старик поднялся и произнес здравицу, приподняв кружку. Поднявшиеся следом Хоар с Третьим подняли кружки в ответ, отведав пенного напитка.

– А почему хозяева не пустили нас в дом? – спросил Ули. – Мы ведь гости. Негоже держать гостей во дворе.

Хоар вновь приложился к кружке, а затем ответил:

– Кабы мы не выручили старшего сына, нас и на двор бы не пустили. Не забывай, ты не в долине, здесь другие нравы. Они и людей-то видят раз в полгода-год. А тут целая орава путников с явным чужаком в придачу. – Хоар кивнул в сторону Арратоя и хмыкнул. – Откуда им знать, что мы не подсылы хитрой Йотль? Переночуем на сеновале, чего ты в их лачуге не видел?

– Мы? – возмутился мальчик. – Подсылы Йотль?

– Ты лучше спроси себя, почему нас все-таки пустили. Поверь, хозяева до сих пор сомневаются, не подослала ли Йотль шеша и нас заодно. Чтобы коварством проникнуть в их дом. – Хоар поковырял пальцем в зубах.

Ули задумался. Мальчик покосился на приземистые ворота из тяжелых бревен, на высокий деревянный тын с заостренными кольями. Местным ничего не стоило отсидеться за ним.

«Они боялись Третьего, боялись чужака Арратоя, боялись Йотль, но все же впустили нас. И даже вышли навстречу…»

– И почему же? – сдался Ултер. – Боялись за старшего сына?

– Они – подданные дана Дорчариан, а закон Дорчариан превыше их страхов. – Хоар со стуком поставил пустую кружку перед собой. Пастух тут же забрал ее, вновь наполняя пенным напитком.

– Они – подданные отца?.. – шепотом повторил Ултер и присмотрелся к хозяевам.

Мужчина с женщиной казались очень старыми, их лица темны от солнца, а морщины – глубоки и резки, как складки гор вокруг. Длинная овечья безрукавка хозяина знавала лучшие времена: шерсть скаталась, а порванный ворот открывал голую грудь, поросшую седыми волосами. Мальчишки жадно ели мясо – в честь гостей зарезали ягненка. Женщина посматривала на сыновей и улыбалась. Вот только улыбка ее была грустной.