Важное время - [33]

– А ну тихо там, – прошипел наставник сбоку.

Он с Зайцем расположился чуть поодаль, усевшись на корточках. Рыбная вонь им не докучала. Барат вдруг вспомнил о том, как учителя за спиной с издевкой звали рыбоедом. Пару раз он крепко подрался из-за этого. А следом пришло воспоминание о Суде Хранителей на заповедном лугу и о том, что Остах теперь изгнанник и не может вернуться в горы. Барат отогнал дурные, неправильные перед боем мысли и всмотрелся в дощатую дверь кособокой лачуги.

Учитель сказал, что ребята Зайца хорошо знают свое дело и должны все сделать чисто. Но на всякий случай надо присмотреть за задней дверью – мало ли… Поэтому они здесь. Барат согласился с наставником – городским выпендрежникам он не доверял. А ни одного гворча выпустить нельзя – хватит уже вздрагивать и коситься на каждую тень. Барат вспомнил, как он едва не свернул шею Пелепу, когда тот свалился на Оли с дерева, и повел плечами.

В доме вдруг послышались стук, приглушенный вой и топот. Легкая дверь распахнулась, с грохотом ударившись в стену лачуги, и повисла на одной петле. Из дверного проема повалили одна за другой сумрачные фигуры. И это явно не люди Зайца. Радуясь, что можно перестать таиться и валяться на мусорной куче, Барат прыгнул навстречу. В эту ночь все гворча должны встретить только смерть!

Вздрогнув, Барат увидел, что на него прет простоволосая толстуха с шальными глазами. В руках она держала корявое ржавое копьецо. Барат не мог оторваться от седых прядей, развевающихся на ветру. Мимо проскользнул Йолташ. Он легко ушел от взмаха копья и ударил бабу в шею сбоку. Толстуха продолжила свой бег и рухнула Барату в ноги, обдав сапоги жидкой грязью и кровью из рассеченного горла.

– Барат, рыбьи твои потроха, – прошипели сбоку. – Не стой столбом.

Горец огляделся кругом и увидел, как Йолташ легко крутится среди массивных теней, раздавая удары налево и направо. И Остах, и даже пузатый Заяц добивали подранков, сбивая наземь. Барат встряхнулся и бросился к брату. Навстречу из хоровода теней вывалилось раззявленное лицо безумной старухи. Барат ткнул ее в сердце, как учили, и рука вдруг почувствовала ссохшуюся дряблую женскую грудь. Орать во время боя учитель строго-настрого запретил. Воин откинул старуху наземь. Следующей была какая-то девка, потом еще одна… Наконец из дома посыпались люди Зайца – и все разом закончилось.

– Сучьи дети! – неистовствовал Заяц. Он подскочил к высокому парню и с размаху залепил тяжелую затрещину. Голова у парня мотнулась, он даже не попытался увернуться. Старик врезал следующему. – Перед нанимателем вздумали меня опозорить? Баб по-тихому в доме положить не смогли?

– Так ить они бешеные, – утирая кровь с разбитой губы, проговорил высокий. – Одна полную жаровенку углей парням в рожу бросила. Как дверь открыли – пес у них, что твой теленок… Бросился. Весь дом поднял.

– Ага, – поддержал его чей-то голос. – И в подпол какой-то хитростью нас скинули. Пол из-под ног разом ушел.

– С горскими бабами-то не так просто пришлось, а? – негромко сказал подошедший Йолташ. Он выглядел как обычно, внимательно смотря по сторонам.

«Мне и самому с бабами нелегко пришлось», – подумал Барат.

– Пошли прочь с глаз моих, – велел Заяц. Он подошел к Остаху, сидящему на крыльце лачуги, и тяжело опустился с краю. – Видишь, Рыбак, о чем я толкую? Ночная война умелых выбила. С сельскими полудурками дело иметь приходится.

Остах молча залез за пазуху, достал кошель и протянул Зайцу. Тот принял кошель, но не спешил убирать.

– Теперь и не знаю, как от тебя монету взять, – признался он, взвешивая кошель на ладони. – Мои-то облажались. И тебе, и ребяткам твоим постараться пришлось.

– Работой оплатишь, – устало отмахнулся наставник. Заяц шустро спрятал кошель. Барат встретился взглядом с мертвыми глазами старухи на земле, и его замутило. Он уставился в стену и глубоко задышал.

– Слушай, Заяц, – продолжил разговор Остах. – А дома-то в Атриане нынче дороги?

– А когда они дешевыми были? – пробурчал Заяц. Он искоса глянул на Остаха и спросил: – Неужто купить хочешь?

– А кто, ты говорил, дом на скале-то прибрал? После родни Кривого? – не замечая вопроса, продолжил расспрашивать Остах.

– Ты дом Кривого прибрать решил? – догадался Заяц. Он покачал головой. – Гиблое место. Местные говорят, что тени там бродят. И ребятишки пропадают. Вот я подумал – не те ли тени, что моих «добрых» порезали?

– Кто дом прибрал? – надавил голосом Остах.

– Я ж говорил. Хмырь какой-то из совета, – недовольно пробурчал Заяц.

– Кто такой? Что знаешь? Дом продает? – повернулся Остах к собеседнику.

– Не части́, Рыбак, – поднял руки Заяц. – Не знаю я о нем ничего толком.

– Ну так узнай, – велел Остах. Он потянулся и вытер кинжал о подол лежащей рядом бабы. – Тогда, считай, за сегодняшнюю деньгу и квиты.

Барат увидел, как наставник вытирает клинок о ночную рубаху гворчской бабы. Его внутренности сжались в плотный комок, и он согнулся над зловонной кучей, исторгая из себя кислую капусту. Судорожно вздохнул, и в нос ударила рыбная вонь. От этого скрутило еще сильнее, и он уперся руками в колени, чтоб не рухнуть.